Бейкер-стрит на Петроградской
Шрифт:
Я видел до этого некоторые европейские столицы — Варшаву, Вену, Берлин, Лондон, Рим, но Париж произвел на меня неожиданное впечатление необыкновенным простором бульваров, набережных и площадей, размашистостью «имперского» города. И ведь еще при этом ему удается оставаться домашним, уютным городом, по которому нужно и можно ходить пешком!
Музей кино, Эйфелева башня, Дворец инвалидов с гробницей Наполеона, Монмартр с белоснежной церковью Сакрекер, Центр Жоржа Помпиду, Музей импрессионистов, Лувр, Версаль, собор Парижской
А вот поездка в город Санлис, в монастыре которого, основанном Анной Киевской, она и похоронена, — это был подарок французских хозяев мне лично.
По дороге в Санлис я повидал Орлеан, конную статую Жанны д’Арк, фантастический замок Шамбор, еще не ведая, что через несколько лет я его буду снимать.
И вот через пару лет я снова в Париже. На этот раз с визитом к фирме «МК-2», которую возглавляет месье Марин Кармиц. Живу теперь не в столь изысканном отеле, как «Мюрис», — рабочая поездка отличается от помпезных «международных визитов» советской эпохи. Впрочем, я очень доволен достойным и милым отелем «Лютеция». Завершаются работы на нашей студии «Троицкий мост» над совместной с французами постановкой фильма «Такси-блюз».
Павел Лунгин, сценарист и сын сценариста (с его отцом Семеном Лунгиным мы когда-то работали над сценарием «Розыгрыш»), принес в нашу студию «Троицкий мост» свой сценарий под названием «Такси-блюз». Режиссер, который должен был бы, по нашим планам, ставить эту картину, запутался на этапе экспликаций, не сошелся с автором по ряду принципиальных позиций. Зато сам сценарист Павел Семенович на редкость толково выступал на наших худсоветах, и я в конце концов воскликнул: «Паша, да ставьте вы сами!..»
Лунгин решил попробовать. Он привлек в свою команду отличного оператора Дениса Евстигнеева. Подключил своих знакомых в Париже и Москве. Короче, оказался толковым и хватким производственником.
Мне сильно попало на бюро режиссеров «Ленфильма» за то, что дал работу непрофессионалу в то время, как на студии были свободные постановщики.
Успех фильма «Такси-блюз» обеспечил снайперский выбор исполнителя главной роли — Петра Мамонова. Тот же успех и с тем же исполнителем обеспечил Павлу Лунгину в его работе 2006 года — «Остров».
Не без помощи французских друзей фильм «Такси-блюз» попал на Каннский кинофестиваль 1990 года, где получил приз... за режиссуру!
«Вот так-то», — сказал я председателю бюро режиссеров Семену Арановичу.
А уж когда на том же фестивале другой фильм студии «Троицкий мост» — «Замри, умри, воскресни» Виталия Каневского — получил «Золотую камеру», к нам пришла известность, и вскоре все тот же успешный менеджер Павел Лунгин привез нам в «Троицкий мост» заказ телеканала «La Sept» — на семисерийный проект «Русские повести».
Как худрук студии, я зачастил в Париж.
Повести были предложены французами, они были подобраны по хронологическому принципу, отражая этапы современной истории России-СССР.
Марк Алданов — «Ключ». Поставил режиссер Павел Чухрай. (Канун революции.)
Всеволод Иванов — «Дитя». Режиссер Виктор Титов. (Гражданская война.)
Владимир Зазубрин — «Щепка». Поставил Александр Рогожкин. Фильм назывался «Чекист». (Красный террор.)
Сергей Залыгин — «На Иртыше». Режиссер Вячеслав Сорокин. (Коллективизация.)
Лидия Чуковская — «Рукопись». Режиссер Александр Муратов. (Дело врачей.)
Александр Вельский — «Зал ожидания». Режиссер Роза Орынбасарова. (Перестройка.)
Первый фильм из этой исторической панорамы, по рассказу Леонида Андреева «Тьма», посвященный российским террористам, ставил я.
С удовольствием вспоминаю общение с замечательными профессионалами — главой студии «Sodaperaga» Ги Селигманном, продюсерами Амбером Бальзаном, Пьером Шевалье, владельцем Седьмого телеканала Жеромом Клеманом, с хлебосольной русской парижанкой Ольгой Суффле и ее мужем Пьером.
Все сценарии мы получили от «La Sept». Их писал по-французски парижский знаток нашей литературы славист Жак Байнак. В обратном переводе с французского на русский эти тексты звучали ужасно. Всем нам, естественно, пришлось заново экранизировать русскую прозу.
Покинем на время моих друзей в Париже и перенесемся в Великобританию, в графство Суррей, в Гилфордский университет, куда я был приглашен в 2002 году славистом профессором Стивеном Хатчингсом для чтения лекций по проблемам экранизации литературных произведений.
Среди славистов — этой сугубо научной публики, съехавшейся со всех концов света, включая Америку, Израиль и Австралию, — я чувствовал себя белой вороной, поскольку был единственным практиком.
И тем не менее я чувствовал себя уютно: подавляющее большинство моих слушателей знали и любили нашего «Холмса».
Я сообщил аудитории, что, имея первоначальное филологическое образование, сделал в кино довольно много экранизаций, но никакого общего подхода к экранизации у меня нет. Если «Пиковую даму» А. С. Пушкина я перенес на телеэкран буквально слово в слово, сохранив текст повести до каждой запятой и каждого французского эпиграфа, то с рассказом Леонида Андреева «Тьма» я попал в западню.
Когда я глянул в книгу, то пришел в ужас. Оказалось, что экранизировать придется рассказ о молоденьком террористе, славном, милом, очаровательном девственнике. Скрываясь от полиции, он попадает в публичный дом к опытной, видавшей виды проститутке. Так у него происходит первая встреча с женщиной.
Эту историю про самого себя поведал в 1907 году на Капри Максиму Горькому и Андрееву эсер Рутенберг — убийца Гапона. История восхитила Андреева, и он взялся за перо.
«...Я хотел передать восторженное состояние героя, — писал Андреев, — готовящегося к террористическому акту».