Без Границ
Шрифт:
А еще хуже, когда влюбленная душа плелась за своим возлюбленным, а он уже нежно гладил руки идущего рядом с ним живого человека, заставляя себя любить снова. А дух страдает: он слишком хорошо помнит, как все было и лучше всех знает, как могло бы быть, и вовсе не понимает, как случилось то, что случилось. Почему никто не чувствует его прикосновений? Почему никто не отвечает на его поцелуи? А он так надрывается, крича в уши живому слова угасающей любви.
У Виктории разрывалось сердце от этих видений. Что ж за жестокая субстанция, может, материя, правит на самом деле миром, если некоторые люди обречены на страдания даже после смерти? Страдания вызванные тоской и непониманием. Ведь некоторые призраки просто не понимают, что они – призраки, что они мертвы. Они всячески пытаются привлечь
Тоска изничтожала всех тех, кто, наконец, понимал, что их разлучили. Навсегда. Тоска совсем не похожа на ту, которую испытывают люди к живым. Она намного сильнее, болезненнее и бедные души плененные насильственной тоской.
Виктория часто спрашивала себя – почему? Почему она это видит? Почему она должна смотреть на эти страдания и быть абсолютно неспособной помочь никому? От собственной неспособности становилось еще хуже. Приходится закрывать глаза или опускать голову, говорить себе, что ничего не видишь, не слышишь, и, в принципе, все пофиг. Надо сделать то же самое, что делают остальные миллиарды людей – просто пройти мимо. Оставить агонию в центре многочисленной толпы незамеченной. Виктория никому не говорила о духах и призраках. Даже Харону. Никто не должен был знать, что она сумасшедшая.
Прошло почти месяц с момента заключения сделки. Если бы не призраки, то счастью девушки не было бы предела.
Харон учился быть человеком, учился жить человеком, пытался понять, что такое чувствовать и что именно он должен чувствовать.
Вопрос с ревностью оставался открытым: Виктория молчала, демон культурно выжидал время.
Пока Вика была на работе, Харон шел изучать людей. Он следовал за ними везде, слушая каждый вздох и каждое слово, кому-либо сказанное.
Он незаметно преследовал пары и все больше и больше дивился неоднородному разнообразию чувств, которые люди испытывали друг к другу. Они умели любить и то была важная информация для Харона. Его разум пытался понять, как люди любят. И одну вещь он для себя точно определил: не существует такой пары, чьи чувства были бы на одинаковом уровне. Кто-то слишком любит, так сильно, что голова бредит лишь об этом человеке, перед глазами постоянно стоит лишь его образ. Образ неизменчивый и недвижимый. Просто стоит, чтобы был маленький шанс, тощая надежда посмотреть на образ в собственном подсознании. Как сильно колотится сердце. Нет. Оно трепещет и заполняется жизнью, когда любимый человек появляется в жизни. Воздух начинает блуждать по организму, сбивая дыхание. Зрачки. Безумные, черные зрачки. Огромные. Они впиваются в лицо, словно оголодавшие пиявки. Они присасываются, вытягивая образ для памяти. Адреналин был впрыснут в кровь, дрожь по телу. Чувство страха? Но нет. Это она – любовь. Нежные прикосновения, едва ощутимые, но проникающие прямо в душу, ласкающие ее, жаждущие трогать именно ее. И возлюбленный позволяет дотронуться до его души.
Все то же самое Харон чувствовал от Виктории. Спустя почти месяц пребывания среди людей он, наконец, понял, почему Виктория совершила такой безумный поступок, зачем искала встречи с Люцифером, почему и ради чего, а точнее ради кого отдала свою душу. Она любила его. Ему это льстило. Еще как льстило. В его жизни это было впервые. Обычным делом было, что после ночи с ним женщины хотели еще. Но то была похоть, не любовь. А Виктория…
Почти каждую ночь, скандаля с матерью, Виктория оставалась у Харона. Каждую ночь его пальцы едва прикасались к ее коже, гладили ее тело, играли с волосами, расстегивали застежки и пуговицы… Его губы целовали ее руки и тело. Но ничего серьезного между ними не было.
Виктория засыпала в его объятиях, изнемогала от любви и страсти, но ничего не было. Харон уже и не думал, что когда-то что-то будет, но ему чертовски нравилось, что его любили просто так. И в то же время очень страшно от одной только мысли, что может случиться с рассудком бедной девчонки, когда они все-таки воспользуются кроватью не только как местом, где можно поспать.
Иногда он задумывался, как сильно может изменить любовь девушки его истинное обличие?
Харон встречал на улицах и других влюбленных. Пары, где он и она ненавидели друг друга. Они готовы убить, изничтожить, но жить друг без друга не могут. И, конечно, его удивляла возможность существования такого союза. Ни он, ни она, не были ни демонами, ни ангелами, но у них были такие сильные энергетики и непобедимый дух. Может, именно озорные духи и мешали быть вместе без скандалов.
Их отношения с Викторией, к счастью, были далеки от диких. Девушка была слишком податливая и готова исполнить любую просьбу демона. Она его обожествляла, идеализировала. Харону иногда даже казалось, что попроси он ее спрыгнуть с высотки ради него, она бы не задумываясь это сделала.
Виктория написала Харону смс, что хочет познакомить его с Ольгой Владимировной и они обе ждут его в восемь вечера у нее дома. Харон долго пытался выяснить, зачем это надо, но по телефону он не мог прочитать мысли, поэтому в назначенное время стоял около квартиры, созерцая дверной звонок. Ему не было страшно, скорее непривычно. Демон видел сквозь стены, как Виктория переодевает кофту, расчесывает волосы, как ее мать сидит за столом. Даже не заходя в квартиру, он уже знал, что Ольге Владимировне не нравилась затея дочери.
Едва Харон услышал слово затея в мыслях у женщины, тут же переключился на дочь, жадно расковыривая ее мысли, ища ту самую затею. Но ее там не было.
Мысленно мужчина снова вернулся в голову Ольги Владимировны и снова четко услышал слово «затея, Виктория, плохая затея». Харон нахмурился. Инстинктивно он оказался в голове у Виктории, погрузившись туда всецело. Он искал затею. У демонов есть удивительный порок – чрезмерное любопытство. Но его снова постигло разочарование. Никакой затеи у Вики в голове не было. Уже чувствуя раздраженность, Харон уперся руками в дверь, прожигая взглядом возведенные человеком препятствия, погрузился в голову Ольге Владимировне. «…что за идиотизм, Вика… со своими идеями. Бросить мать, уехать к какому-то мужику…не нравится мне это». Харон отошел от двери и усмехнулся. Вот она, идея, которую теплила Виктория. Демон остался собой доволен, узнав все, что хотел, он позвонил в звонок.
Ольга Владимировна неожиданно для себя подпрыгнула на месте. Вика выбежала из комнаты, застегивая молнию на штанах набегу. И вот Харон уже слышал, как бешено колотится сердечко, как радость перерождается в неописуемый восторг, как с трепетом душа хочет видеть его.
Дверь распахнулась, Виктория оказалась в объятиях любимого ею мужчины. Она закрыла глаза, нежись на его плече и ласково прошептала:
– Прошлая целая вечность с той минуты, когда мы виделись последний раз. Как же сильно я соскучилась.
– Вечность? – Харон улыбнулся, крепко обнимая девушку, разглядывая сквозь стены недовольное лицо Ольги Владимировны. – Ох, детка, что ты знаешь о вечности? Мы виделись с тобой вчера вечером, на этом самом месте прощались, также обнимались. Это было восемнадцать часов десять минут и тридцать пять секунд назад. Поверь мне восемнадцать часов – это не вечность.
Виктория слушала нежный шепот Харона и едва сдерживала свой восторг и счастье. Что она знала о вечности? Да это что он знал о вечности, не умея любить?
– Это – вечность. Даже одна секунда, проведенная без тебя – вечность. Проходи.
Харон зашел в квартиру, крепко держа девушку за руку. В коридоре стояла ее мама и пыталась улыбаться, притворяясь, что рада знакомству с мужчиной ее дочери. Демон посмотрел на женщину, улыбчиво поздоровался и ожидающе уставился на Вику. Она держала его за руку и ее радости не было предела.
– Добрый вечер, молодой человек. – Ответила Ольга Владимировна на приветствие Харона. Сухой, властный и строгий голос. В общем-то как и у большинства врачей. Женщина умело улыбалась, притворяясь, что рада сему торжеству. Но демон злорадствовал, отчетливо видя, как сильно он не нравится «свекрови». Ему уже нравилось начало вечера.