Без гробовой доски

Шелкопряд Мария

— Опа! Перенервничала, дамочка. Сделал ей укольчик, от греха подальше, а то еще припадок или удар случится, — спокойно пояснил он, пристраивая безвольное тело обратно на откидное сиденье.

— Молодец, Максим. Принеси-ка нашей героине запасной фонарик помощнее. И экскурсантов по дороге заодно успокой… — мужчина наклонился к младшему помощнику и быстро что-то шепнул тому на ухо.

— Понял, Аркадьевич, все сделаю.

Максим вышел в пассажирский вагон, а его коллега ласково потрепал меня по плечу:

— Ну как, не передумала?

— Нет, конечно! Если бы кто-то специально остановил поезд, на нас бы давно уже напали? Верно?

— Соображаешь, —

Виталий Аркадьевич тепло мне улыбнулся и, открыв какую-то дверцу под пультом управления, стал перебирать бумаги.

Я украдкой посмотрела на Эльвиру. Грудная клетка вожатой едва заметно вздымалась, развеивая возникшие было глупые опасения, что ее убили.

— Вот схема. Просто, без компьютерных наворотов. Ты запомнишь номер рычага?

Я утвердительно кивнула, всматриваясь в нужный участок на бумаге, где изображалась не очень-то крупная схема. Вернувшийся Максим кинул что-то громыхнувшее за водительское кресло и протянул мне фонарик внушительного вида, напоминающий скорее дубинку, чем осветительный прибор.

— Внимательно смотри под ноги. Переломы девушек не красят, — глумливо усмехнулся он.

Желание попросить рацию на случай непредвиденных обстоятельств тут же пропало. Подходя к открывающейся бронированной двери и спускаясь вниз по гулким железным ступеням, я все ждала, когда мне в спину со смехом донесется фраза, что я дура, раз поверила в возможность не просто пойти наружу одной, а вообще в то, что меня туда выпустят.

Но вот лица коснулся свежий ветерок, под ногами закончились ступеньки, а ожидаемого окрика так и не последовало. Небольшое расстояние до земли, за отсутствием перрона пришлось преодолеть прыжком, и вот я уже стояла рядом с громадой поезда, недоверчиво и с восторгом оглядываясь по сторонам.

Неприятные мысли о машинистах вытеснила эйфория. Первым делом я включила фотоаппарат, благо для этого не требовалось вытаскивать прямоугольник «стекла» из браслета, а потом отважилась включить фонарь — впереди, едва различимые во тьме, росли кусты, и без света было никак не обойтись. Как только яркий луч вспорол темноту, за моей спиной тут же погас тусклый свет из поезда — машинисты закрыли дверь наружу.

Я почувствовала себя неуютно, но главным образом из-за фонаря. Мало того, что яркий свет наверняка виден издалека, сообщая всем, кто мог видеть, о моем передвижении, так еще и искажал предметы. Даже обычная земля казалась странной субстанцией, готовой разверзнуться под ногами.

Я медленно двинулась вперед, делая вид, что ищу лазейку в одичавших кустах, а сама смотрела то на ясное небо, на котором мерцали крупные звезды, то вертела головой по сторонам, делая хаотичные снимки. Вокруг царила непривычная и удивительная для горожанина тишина, только шуршала трава под ногами.

Глаза быстро привыкали к темноте. Все сложнее становилось смотреть на какую-то стену, вероятно поста, на которую я взяла курс лучом фонаря и шла как по полыхающему огнем канату. Открытое небо завораживало — звезды все сильнее разгорались, небо словно впускало меня в себя, манило лечь на траву и смотреть на него, смотреть, смотреть…

Словом, к постройке с облупившейся на стенах краской, я подошла, мало что соображая, поглощенная смешавшимися впечатлениями. Все же, за безопасную жизнь под городским Куполом мы платили немалую цену — звездами и облаками, которых никогда невидно сквозь защищавшую Аллию толщу секретного стеклосплава. Ничего удивительного, что за лишнюю возможность побывать снаружи Города большинство студентов готово слушать чушь у упырей на лекциях.

Вид целой с виду и закрытой двери отрезвил меня. Если в железнодорожный пост действительно забрались зверюшки через какую-нибудь дыру, прогрызенную скажем в вентиляции, то мне здесь делать нечего. Виталий Аркадьевич и Максим не только не дали мне ключей, но и вообще ни словом не обмолвились о таком удручающем факторе, как древние замочные скважины, рассчитанные на пять разных ключей. Каких бы то ни было панелей управления с кнопками, да и вообще работающих детекторов я не видела. Небольшое одноэтажное строение выдавало свое назначение только потускневшей табличкой над дверями, где сообщался номер поста, и запрещалось входить посторонним.

Для очистки совести я все-таки потянула за потускневшую от старости ручку. Дверь неожиданно легко распахнулась, заставив меня отскочить. Наверно, из поезда это выглядело забавным.

Стараясь не слишком сильно предаваться мыслям о странной осведомленности машинистов, не снарядивших меня какими-нибудь универсальными ключами, я шагнула внутрь крошечной прихожей, из которой дальше вела еще одна дверь, на сей раз просто небрежно прикрытая. И снова никаких огоньков, сообщающих о работе, скажем, сигнализации или исправности рычагов не просматривалось. Это пугало даже больше, чем возможность повстречать мутанта или что-нибудь из дикой некрофауны.

Я с сомнением приблизилась к огромной панели, занимавшей почти все пространство от стены до стены. Все рычаги покрывал толстый слой пыли и паутины, только небольшой участок выделялся относительной чистотой. Крупные, приваренные к табличке металлические буквы гласили, что это управление технической остановкой. Я подошла ближе, рассматривая картину далекую от показанной машинистами схемы. Нужный участок панели усеивали серые от пыли неработающие индикаторы, похожие на кнопки, а в центре торчал один-единственный рычаг, оставленный неизвестными злоумышленниками ровно посередине шкалы, так что поезд не мог уехать ни на техническое кольцо, ни двинуться дальше.

Рукоятка рычага блестела, отполированная частыми прикосновениями. Похоже, пользовались ей весьма регулярно. Я ощутила подступающую к горлу тошноту. Конечно, экскурсии ездили к вампирам не слишком часто, но ведь наверняка наш поезд не единственный, следовавший по этому маршруту. Значит, здесь происходило нечто плохое или… пост не так уж и заброшен, невзирая на пыль и паутину. Возможно, таинственные пользователи технического кольца испытывали патологическую неприязнь к уборке, а рычаг банально заклинило посередине, не давая сдвинуть развилку до конца ни на один из путей.

— Там написано что-то очень увлекательное? — буквально взорвал тишину насмешливый голос, гулким эхом разнесшийся по залу.

Я вздрогнула и молниеносно обернулась, полоснув фонарем царившую за спиной темноту. У противоположной стены в кресле развалился какой-то мужчина, закинувший ноги на груду разломанной техники. Вся его поза просто кричала о невыносимой скуке и лени, а над головой незнакомца из стены торчала какая-то не запаянная на конце труба, смахивавшая на вытяжку в пекарне и вероятно выполнявшая для него функцию громкоговорителя. Одежда, точнее черные лохмотья, не поддавались описанию, а среди длинных спутанных волос, небрежно спадавших на лицо, виднелись только темные мешки под запавшими глазами и клыкастая ухмылка.