Без лица
Шрифт:
Джек записал.
— Спасибо. И прошу вас, никому ничего не рассказывайте. Я не хочу подвергать мальчиков опасности. Не думаю, что им всерьез что-то угрожает, но попросите их пока не болтать, особенно о том, что видел Гурий.
— Да, конечно.
— Это не более чем предосторожность. Кстати, вы не знаете человека, который мог бы называть себя Гарри Джонсом? Живет на барже.
Ноулз улыбнулся.
— Здесь полно Джонов Смитов, Стэнов Джонсов, Биллов Бонзов. Тут редко кто использует настоящие имена. Вот вам
Джек кивнул.
— У него зелено-белая баржа.
— A-а, это, наверное, Джим. Не знаю, так ли его зовут на самом деле. Он обычно стоит в трех-четырех милях вниз по реке, на другом берегу. Мы постоянно плаваем мимо него.
— Спасибо, мистер Ноулз. Вы и мальчики очень помогли следствию.
— Надеюсь, вы поймаете убийцу, — серьезно сказал он. — Мне очень жаль девушку.
— Мне тоже. — Джек отвернулся. — Я позвоню вам. Еще раз спасибо.
Он вышел, не оглядываясь. Его одолевала ярость пополам со скорбью. Кутаясь в шарф, он достал телефон.
— Мал, это я. Есть что-нибудь?
— Пока ничего, сэр. Мы опросили восемь человек с баржами. Никто ничего не знает и не видел.
— Как там Сарджу?
— Неплохо. Он легко находит общий язык с людьми. Ему удалось очаровать даже подозрительных хозяев барж.
Джек улыбнулся, отвлекаясь от мрачных мыслей.
— Слушай, я, похоже, кое-что раскопал. Справишься здесь сам? Прости, но кофе в следующий раз. Надо ехать в Спринг-Хилл, поговорить с одной еврейской семьей. Их сын, кажется, видел, как Лили заводили на лодку.
— Вам нужна помощь, сэр?
— Нет. Они, вероятно, будут не в восторге и от моего визита, не говоря уж о полицейском отряде. Увидимся в штабе. Обратите внимание на мужчину, который может представиться Джимом. Живет на зелено-белой барже на твоей стороне реки. Поговори с ним, послушай, что он расскажет. Кажется, он что-то знает.
— Будет сделано.
Джек вернулся к кафе за кофе и бутербродом. Для этого пришлось подняться на холм, на котором стоял дом Уайт-Лодж. Когда-то в нем проживали достойные джентльмены григорианской эпохи, а теперь было летнее кафе. Джеку доводилось бывать в офисах социальной службы на верхних этажах особняка: обитые дубовыми панелями стены, теперь выкрашенные в унылые цвета, и камины, заложенные кирпичом. Чтобы дети не сбежали — пояснил один из социальных работников.
Начались каникулы, и Джек очутился в мире, населенном детьми, которые играли в теннис и катались на велосипедах, а матери, болтавшие друг с другом, приглядывали за ними издали. Кроме того, тут были хасиды, много хасидов, главным образом пожилые люди, которые вышли подышать свежим воздухом. Джек не торопился, ему некуда было спешить. Он подумал о Лили, о том, как сказал ей «пока», как поцеловал ее прошлым утром. Ему стало больно и очень стыдно, потому что в голову лезли мысли о Джейн Брукс. Он
— Джейн Брукс, — прозвучало в трубке.
— Я подумал, даже у вас должен быть перерыв на обед, — сказал он. — Это Хоксворт.
— Я догадалась, — приятно удивив Джека, ответила она. — Где вы? У вас там птички поют?
— Угадайте. Если справитесь, угощу вас обедом.
— Грин-парк?
Он рассмеялся.
— Правильный ландшафт, но неправильная область. Я в Стамфордском парке, позже собираюсь в Спринг-Хилл.
— Боже, как вас туда занесло? Но, похоже, вы там по делам, поэтому можете не отвечать.
— Да, я на задании, но у меня небольшой перерыв. Пять минут на обед.
— Обед? Нынче обедом называется кусочек ветчины, сыр и листик салата?
— Совершенно верно. Угадали.
— Значит, я выиграла обед, — ответила она.
Джек кашлянул. У него вдруг возникло ощущение, что они переступили какую-то невидимую границу. Оно ему нравилось, в то же время он был смущен.
Она это почувствовала.
— Я шучу, инспектор Хоксворт. Чем я могу вам помочь? Вы оставляли мне сообщение.
Джейн перешла к делу, но Джек заметил, что ее тон по-прежнему мягок. Просто она решила прекратить разговор, который мог завести их слишком далеко. Или не мог? Во всяком случае, еще не все потеряно, хоть она и обратилась к нему официально, что его все же немного огорчило.
— Ничего серьезного. Хотел сказать, что прошлой ночью я нормально выспался. Обещаю, больше таких глупостей вы от меня не услышите, — помолчав, добавил Джек. Прозвучало это довольно жалко. — Думаю, ваш метод, хоть и зверский, но принес свои результаты. Хотел просто поблагодарить вас.
— Я удивлена, но это хорошо.
— Мне действительно легче. Во всяком случае, я не лежал всю ночь, уставясь в потолок, не чувствовал себя никчемным и не хотел избить кого-нибудь до полусмерти.
— Джек, не думаю, что вы жестокий человек.
Она снова назвала его по имени. Отлично!
— Я? Вовсе нет. Не помню, когда я в последний раз с кем-нибудь дрался. Но убийцу я бы с удовольствием использовал как боксерскую грушу. Не смогу ему простить.
— Поверьте, так отреагировал бы любой нормальный человек, даже самый спокойный и миролюбивый.
— Вы правы, я не могу вернуть Лили и знаю, что будет больно. Но я могу поймать эту мразь.
— Именно. Смиритесь с болью. Если можете, используйте ее, только держите под контролем. У меня сложилось впечатление, что, пока вы заняты работой, у вас все идет хорошо. Гнев и боль еще надолго останутся вашими компаньонами. Но справиться будет легче, если вы примете это.
— Я знаю, что такое боль и гнев. В сущности, это одно и то же.
— Только не жалейте себя.
— Я не жалею. Просто… Я сам не знаю, что хочу сказать.