Без маски
Шрифт:
Он повернулся к Корнелиусу и сказал тихо и зло:
— Ежели это правда, то я отблагодарю тебя, парень. Но если ты лжешь, то насидишься у меня в тюрьме. Уж я-то говорю святую истину! А покуда — убирайся из моего дома!
После этого Кнюссен надел цилиндр, взял трость с серебряным набалдашником и отправился в захудалый винный погребок, где Плейн завивал горе веревочкой, вспоминая о своем потерянном богатстве. Понадобилось немало стаканчиков вина и обещаний дать взаймы денег, прежде чем язык у Плейна развязался. Он сказал не так уж много, но и от сказанного им Питтер Андреас Кнюссен побледнел и затрясся.
Возвращаясь домой,
Ну и дела! Оказывается, Блех разорен вконец, а бриг его конфискован. Хорош был бы Кнюссен, если бы позволил одурачить себя и отдал бы дочь за его сына!
Дома Кнюссен сказал своей супруге:
— Вот каковы эти благородные! Если они хотят с тобой породниться, то уж, верно, неспроста. Вот тут и надейся на них. Нет, больше я не желаю иметь с ними никаких дел. Лучше отдам свою дочь за Корнелиуса. Своя рубашка ближе к телу! И теперь никому доверять не буду. Завтра же забираю за долги дома у башмачника Хансена и Пера-сторожа. Я не какой-нибудь благотворитель.
И вот Корнелиус женился на Анниккен, и она нисколько не раскаивалась в том, что вышла за простого подмастерья и не сделалась благородной дамой. Бешен так и не получил обещанного займа. Он пробовал говорить об этом с Корнелиусом, но тот глядел на него невинными глазами, словно новорожденный младенец. Старый плут Бешен разорился на своих махинациях. Теперь они вместе с Плейном утешались в погребке и на чем свет стоит ругали всяких разбогатевших выскочек.
А Кнюссен излил всё зло на башмачнике Хансене и Пере-стороже. Он отнял у этих бедняков дома за долги и выбросил их на улицу. Так что в этой истории они пострадали больше всех.
Как Сара-кормилица съездила домой на рождество и спасла усадьбу
(Перевод Л. Брауде)
Это — история из жизни Бергена середины прошлого века, и произошла она сразу же вслед за знаменитым пожаром, уничтожившим дотла почти всю центральную часть города. На улице Страннгатен стоял большой господский дом с прилегавшими к нему лавками, складами, хлевами, конюшнями и летними постройками, которые тянулись до самого залива. Владельцем всего этого, так же как и самой лучшей кондитерской в городе, был купец Вейдеман.
Случилось так, что фру Вейдеман внезапно разродилась тройней. Дело было осенью. Местные острословы говорили, что на этот раз Вейдеман замесил слишком много теста.
Между тем Вейдеман поместил в газете «Адрессеависен» объявление о том, что ищет здоровую и крепкую кормилицу для трех голодных ртов. Вскоре ему посчастливилось нанять одну из тех ядреных молодых женщин, которые приезжают с берегов отдаленных фьордов в Берген и вскармливают чужих детей, чтобы покрыть долги своей небольшой усадьбы и внести арендную плату. Зато когда-нибудь потомки их спокойно будут владеть своими наследственными аллодами[36].
Нетрудно представить себе, что пришлось выстрадать этим самоотверженным душам!
Следует заметить, что Сара была человеком сильным, и держалась она с большим достоинством. Трое прожорливых чужих детей, напоминавших ей изголодавшихся волчат, очень быстро завладели всеми ее помыслами. Позднее она передала им все прекрасные сказки и песни родного края, всю свою любовь к красотам горной природы Йольстера[37]. Дети богача бесплатно получили все эти бесценные сокровища вместе с молоком.
Большинство кормилиц в городе с годами превращались просто в нянек. И тогда их называли, в зависимости от их внешнего облика: Анне Большая, Анне Маленькая, Старушка Карен… Об этом рассказывают старинные рукописи.
Все эти женщины носили особую, раз и навсегда установленную форму: черную юбку, черную же, облегающую кофту и короткий черный атласный передник. В знак того, что они — замужние женщины, на головах у них были высокие, в виде кулька, черные камлотовые чепцы с кружевными оборками. На спину ниспадал широкий бант из черного же шелка.
Кормилица, служившая у Вейдемана, которую, как известно, звали Сарой, была, по сравнению с другими кормилицами, выдающейся личностью. Во-первых: ее не слишком пышная грудь была источником такого количества молока, которого вполне хватало для трех ненасытных ребят. Во-вторых: она любила пиво и полагала, что в нем — причина ее молочного изобилия. Так считалось испокон веков у них дома, в Йольстере. В-третьих: она была похожа на настоящую даму, и красива, точно какая-нибудь фрейлина французского двора, изображенная на миниатюре. В-четвертых: она была очень полнокровна и влюблена в своего мужа.
Приближалось рождество. В это время вся прислуга оказывалась в доме крайне необходимой, и особенно кормилица, пользовавшаяся, в силу своего положения в семье, всеобщим уважением.
И вот случилось так, что самая молодая из всех кормилиц Бергена взбунтовалась под самые рождественские праздники. В течение нескольких дней Сара взбудоражила весь город до такой степени, что перепутались все представления о правах прислуги и господ.
Дело было так: какая-то баржа с дровами, побывавшая во фьордах, прибыла из Мере в Берген. С этой баржей Саре был доставлен горячий привет от мужа и разные неприятные вести о постигших хозяйство стихийных бедствиях. Плохо уродился хлеб, сгорело сено. Они лишились многих овец и свиней, которых продавали обычно в городе по четыре кроны за голову. Кроме того, нашелся еще во фьордах какой-то купец. Он с помощью ловкого поверенного, продувного крючкотвора, пытался прогнать мужа Сары из дома и усадьбы. А тому ничего лучшего не пришло в голову, как послать жене весточку о случившейся беде. Видно, Сара была главой семейства.
Всё это рассказала она Вейдеману. И не просто рассказала. Она попросила его о помощи.
Собственно говоря, этого ей делать не следовало. Она получала хорошее жалованье, и ее очень уважали. Что еще могла требовать простая служанка? Вейдеман легко мог бы ей помочь, ему даже хотелось помочь кормилице. Но тогда о его поступке пронюхали бы другие купцы, а благодеяния, оказываемые прислуге, шли вразрез с принципами богачей. И кто его знает, к чему бы всё это привело. Ведь Вейдеман был знаком с крючкотвором поверенным и не желал с ним ссориться. Поэтому он наотрез отказался помочь Саре и предложил на выбор: либо она спокойно остается на рождество в Бергене и занимается своим делом, как другие кормилицы, либо на барже из Мёре отправляется подобру-поздорову домой. Вдобавок он сделал ей отеческое внушение о ее долге и ответственности по отношению к господам. Свои советы он обильно подкрепил цитатами из премудрости, преподносимой обычно детям. И потом: как быть с малышами, если она поедет домой спасать имущество?