Без пощады
Шрифт:
Впрочем, пистолета у меня не было.
– Саша, что с тобой? – всхлипнула девушка.
– Со мной? – переспросил я, с трудом наводя резкость. – Со мной – ничего.
– Но у тебя такое лицо… Такое лицо! – Девушка прижала руки к груди в интернациональном жесте отчаяния.
И только тогда до меня дошло – передо мной не просто девушка в черном шелковом платье.
Передо мной не просто конкордианский офицер.
Передо мной Риши Ар. Подруга и соперница моей погибшей невесты. Свидетельница ее гибели. И какие дэвы принесли ее в Новгород Златовратный?
– Встань на
Пожалуй, на то, чтобы научиться не вспоминать последние минуты на яхте «Яуза», я потратил столько же душевных сил, сколько некогда ушло у меня на то, чтобы научиться пилотировать истребитель. А это довольно много.
Может быть, меня можно назвать трусом.
Но трусом я себя не считаю.
Я обычный, без пяти минут – «средний». Будучи таким, нелегко вспоминать о том, как умирает девушка, которую ты любил и звал замуж. Потому что в смерти – даже на войне – нет ничего «обычного» и «среднего».
Исса умерла быстро. Торпеда ВТ-500, выпущенная нашим фрегатом «Норовистый», вошла в яхту с кормы. Не взорвавшись, она прошла через весь звездолет почти точно по главной оси и развалилась на куски в каюте для отдыха пилотской смены. Поток крупных осколков пробил переборку и прошел через весь ходовой мостик.
Исса почти не мучилась. Но видение раскинувшей руки девушки в окровавленном скафандре, судорожно хватающей последние в своей жизни глотки воздуха ртом, который вместе с головой находится в полутора метрах от туловища, – это видение неделю за неделей доводило меня до безумия.
Я не вспоминал это, нет. Но это вспоминалось само, контрабандой просачивалось в мои сны, водило сумасшедшие хороводы в моем подсознании.
«Почему ты не спас меня, Александр?» – спрашивала Исса в моих кошмарах.
«Ты видишь, что твои друзья со мной сделали?» – укоряла меня она. А я лишь мычал невнятицу ей в ответ.
А вот о Риши – о Риши я, бывало, вспоминал, и сознательно. Ведь она выжила.
Однако вопросы «где она?» и «что с ней?» я старался задавать себе пореже (исключая разговор с Ферваном). К чему их задавать? И уж конечно, мысль о том, чтобы связаться с ней, в мою голову не забредала. Во-первых, Риши была и оставалась вражеским офицером. А во-вторых…
– Ты не ждал меня, Александр? – спросила Риши, пожирая меня своими бездонными черными глазами.
– Ну… если честно… то… не ждал, – проворчал я, закуривая.
– Я понимаю, тебе тяжело меня видеть… После всего, что произошло.
– Ты очень проницательная девушка, Риши. – В моем голосе звучала издевка.
– Но, понимаешь, я подумала, что… – Риши спрятала глаза. – Может быть, мне уйти?
Каюсь, сначала я хотел сказать «уходи». Кадет Северной Военно-Космической Академии Александр Пушкин наверняка так и сказал бы. Но военнопленный Саша Пушкин после охоты на курицу в аномальных степях планеты Глагол начал смотреть на вещи шире. И жизненный принцип пилота Фраймана (тоже, кстати, покойного) – «все похрен в этом лучшем из миров» – Саша Пушкин проработал на собственной шкуре. В общем, этот второй Саша Пушкин нашел в себе силы улыбнуться.
– Не нужно уходить, Иришка. Лучше оставайся. Раз уж пришла…
Риши с облегчением вздохнула. Еще бы – проделать такой путь, чтобы получить от ворот поворот! Кстати, о пути. Одна мысль просто-таки не давала мне покоя.
– Послушай, Риши, – я перешел на полушепот, – я понимаю, Большой Муром – нейтральная территория. И все же… Мы с тобой – офицеры армий, которые ведут беспощадную войну. Бог с ним, с моим замечательным начальством… Меня беспокоит другое: как посмотрит на нашу встречу твое? Ты, конечно, в увольнении. Но ведь офицер и в увольнении не имеет права…
– Я больше не офицер, – упавшим голосом оборвала меня Риши.
– Ах, ну да… – Я хлопнул себя ладонью по лбу. – Ферван Мадарасп говорил мне, что тебя разжаловали в сержанты. И перебросили на должность инструктора «Атурана»… Правильно?
– Ферван? Ферван Мадарасп?
– Ты с ним знакома?
– Знакома. – Риши кивнула. – Была знакома. Несколько лет назад. Низкий человек…
«Скотина еще та!» – мысленно согласился я.
– Постой? Ты сказала – «несколько лет назад»? Но Ферван говорил, что видел тебя совсем недавно! Еще приветы мне от тебя передавал…
– Он лгал! – Риши гневно сверкнула глазами.
– Значит, ты не передавала мне приветов?
– Я скорее лишила бы себя жизни, чем передала тебе что-либо через человека, подобного Фервану Мадараспу!
– Но в таком случае откуда он знает, что ты стала инструктором «Атурана»?
– Я никогда не согласилась бы на должность инструктора, Александр, – нахмурилась Риши. – Тем более – у егерей. Не забывай: я настоящий пехлеван, из старинного рода! А не эти выскочки, чьи родители были произведены из демов!
– Так, значит, тебя не разжаловали по результатом расшифровки черного ящика с «Яузы»?
– Меня? Разжаловали? Напротив! Мне даже предлагали повышение в должности! Но я отказалась. Черный ящик с «Яузы» вообще не нашли… Что не сгорело в атмосфере, утонуло в океане Фелиции.
«А-а… Вот в чем дело! Значит, Риши крупно повезло! Едва ли ее стали бы повышать, если бы услышали наши с ней разговорчики… Ну да какое это теперь имеет значение?»
– Выходит, ты ушла из армии?
Риши сдержанно кивнула. Эстет, все еще живущий в моей душе, мимоходом отметил, что гнев очень идет Иришке. Когда она сердится, ее лицо обретает какую-то бесконечно притягательную живость.
– Просто так взяла – и ушла? В военное время? – Я был удивлен. – А как же Родина?
– Родина сейчас сильна как никогда. Моя помощь ей уже не требуется. Вдобавок у меня уважительная причина.
– Причина?
Риши посмотрела на меня грустными глазами.
– Ранение, Александр. Я же была ранена, ты помнишь?
Конечно, я помнил. Точнее, вспомнил только что.
– Да… Переломы… Кажется, сотрясение мозга, да? – Несмотря на все старания, соображал я по-прежнему плохо. Попробуй-ка посоображай после этой муромской водки на березовых почках. Градус вроде бы тот же, что у нашей, земной «Столичной». А эффект – термоядерный…