Без пощады
Шрифт:
– Только ты не подумай, Александр, что я хочу осквернить память Иссы. Я ничего от тебя не требую. И, очень тебя прошу, забудь все, что я тебе тогда говорила.
– Тогда – это когда?
– И у фонтана, и в зале ожидания, в космопорте имени Труда. И на «Яузе» тоже.
– То есть ты меня больше не любишь? Гм… За это нужно выпить! – Я приобнял Риши за плечи. Но она отстранила мою руку. Мягко, но решительно.
– Нет. Я по-прежнему люблю тебя, Александр, – сказала Риши без тени улыбки.
– Значит, выпить нужно за это! – буркнул
Но Риши накрыла свою стопку ладонью – мол, с меня хватит. Этому жесту, и это я помнил совершенно отчетливо, научил ее Коля Самохвальский тысячу лет назад.
– Что ж, тогда я выпью за все это сам. – Я быстро наполнил свою стопку и тут же, вполне по-хамски, опрокинул ее. Впился зубами в яблоко, запеченное в хрустящем тесте.
– Да, я люблю тебя. И буду любить всегда. Но…
Хрум-хрум…
– Но… У меня есть жених. Его зовут Римуш. Он пехлеван. Врач.
Я едва не поперхнулся. Риши всегда знала, чем меня удивить. И, честное слово, я был удивлен! Почти так же сильно, как когда ожили камушки Злочева!
– И давно это?
– Что?
– И давно у тебя… э-э-э… жених?
– Больше месяца. Мы познакомились в госпитале, куда я попала после «Яузы».
– Классика жанра, – проворчал я с набитым ртом. – Только в фильмах обычно бывает наоборот. Он – ранен. А она – его лечит. Но вы с Иссой всегда были оригиналками.
– Ты ревнуешь? – спокойно спросила Риши.
Я задумался. Странное дело: сказать «да» у меня не поворачивался язык. И все же какой-то укол, ну, может быть, крохотный укольчик в самую сокровенную часть моей души я после слов Риши ощутил. Может, не в нежных чувствах к Риши здесь было дело. А в инстинкте собственника – ведь мысленно я уже считал Риши «своей». Ну, не то чтобы совсем уж своей… Скорее «потенциально своей». По крайней мере в тысячу крат более своей, чем официантку Забаву.
– Ты не ответил, – настаивала Риши.
– Тебе важно узнать ответ на этот вопрос? – спросил я, про себя отмечая, что говорю сейчас как хрестоматийный пехлеван. Определенно, лагерь если и не преобразил меня духовно – как мечталось его устроителям, – то по крайней мере приобщил к клонской риторике.
– Да.
– А что этот ответ изменит?
– Ничего.
– То есть… даже если я скажу сейчас, что люблю тебя до безумия, ты все равно выйдешь замуж за своего доктора Пилюлькина?
– Не поняла последнего слова… И переводчик не берет… Пи… Пилю? Как ты сказал? – Риши наморщила лоб и легонько стукнула по горошине в ухе ногтем указательного пальца.
– Пилюлькина, – подсказал я. – Но это не важно. Это просто шутка. Я имел в виду твоего жениха.
– Я в любом случае выйду за Римуша. Мы уже подали заявление в Комитет по Делам Личности. Хочешь покажу? – Риши снова принялась копаться в сумке.
– Не нужно показывать.
– Как хочешь, Александр.
– Так вот: если мой ответ все равно ничего не меняет, я его давать не буду.
– Но почему? – Риши посмотрела на меня с удивлением. – Ведь всем людям хочется знать правду!
– Я не отвечу тебе потому, что сам не знаю эту правду. Понимаешь? Не знаю! – Последние слова я почти проорал.
Из-за занавески показалась встревоженная мордашка Забавы – вероятно, ее привлекли мои крики. «Прекратите шуметь, не то я позову городового», – читалось в ее глазах.
– Все в порядке, – сказал я Забаве. – Мы просто давно не виделись… У меня эмоциональный всплеск.
Мы – я и Риши – сидели на диванчике в «моей» кабинке трактира «Царская охота». И сообща сходили с ума.
Сначала Риши рыдала, да-да, у меня на плече. Рыдала тихо, как воспитанная девочка. Время от времени она деликатно сморкалась в свой носовой платок – кстати, такой же черный и шелковый, как ее платье. Шарф Риши сиреневой лужей лежал у моих ног.
Я и не думал ее утешать. Успокаивать – тоже. Зачем?
– Как плохо все получается, Саша! – говорила она.
– Да ладно там, плохо… Нормально получается. Живы – и ладушки…
– Но почему все получается так плохо? – гундосила Риши сквозь слезы.
– Потому что перпендикуляр, – бездумно отвечал я.
– Но почему погибла Исса, а не я?
– Потому что потому…
– Была бы жива Исса, все это было бы не так гадко… А так получается, если бы я тогда не заперлась в рубке, все повернулось бы по-другому. Исса не погибла бы… Понимаешь, теперь я просто не могу иметь с тобой никаких отношений! Исса стоит у меня перед глазами! Как призрак! Если бы я не была тогда такой дурой, у вас с Иссой был бы шанс на счастье! Или же шанс на счастье был бы у нас с тобой!
– Если бы да кабы во рту выросли грибы… – апатично пробормотал я. На имя «Исса» я установил в своем сознании блок.
– Если бы Исса осталась жива, я никогда не пошла бы на помолвку с Римушем…
– Он тебе не нравится?
– О нет, очень нравится! – Риши так оживилась, что даже слезы в ее глазах просохли. – Он очень смелый человек. И благородный! Он такой образованный! Знает наизусть три тысячи строк классической поэзии!
– Подумать только! – хмыкнул я. – Какой полезный навык!
– Он и сам сочиняет! – воодушевленно продолжала Иришка. Моей иронии она, конечно, не заметила. – Хочешь я тебе почитаю? – И, не дожидаясь моего ответа, она тут же начала декламировать, а переводчик – переводить.
Как сад в ночи, темна моя душа,Там тишь и безотрадность.Лишь черные, как смерть, цветы проклятийСвинцовыми качают головами.– Не надо! – простонал я.
– Что – «не надо»? – Риши недоуменно на меня посмотрела.
– Про смерть не надо! Тем более – в стихах, – пояснил я. – У меня от стихов едет крыша…