Без пощады
Шрифт:
– А что я вообще должна сделать? – спросила Таня рассеянно.
– Насколько я понимаю, вы собираетесь сделать последний шаг…
– Какой еще последний шаг?
– В вашем возрасте такое случается… Каждая ошибка кажется непоправимой. Каждая неудача – трагедией. Каждая любовь – роковой… Когда вы повзрослеете, вы поймете…
– Да что я должна понять? – Таня все еще недоумевала.
Что делает усталый доктор на крыше? Где он взял ключ? Что за лица мелькают там, возле выхода на лестницу?
– Вы поймете, что этот шаг, который вы решили сделать, – он… он… – Доктор щелкнул пальцами, подыскивая звучное словцо. – В общем, вы когда-нибудь сами посмеетесь над этим!
– Да над чем, по-вашему, я должна посмеяться? – Таня достала из пачки сигарету и старательно ее раскурила. – Над тем, что меня не берут в аспирантуру? Над тем, что мне негде жить? Или, может, над тем, что мой, с позволения сказать, любимый изменяет мне с каждой юбкой? Это мелочи, по-вашему? Анекдот?
– Я не говорил, что анекдот. Я просто хочу объяснить вам, что самоубийство – это не выход.
– Самоубийство? – Таня наконец сообразила, в чем дело, а когда сообразила, то неудержимо рассмеялась.
Впрочем, ее хохот быстро перешел в глубокий надсадный кашель. «Ява-200» оказалась не лучшим выбором для начинающей курильщицы. Доктор исподволь следил за каждым движением девушки со странной смесью тревоги и безразличия во взгляде.
– Поверьте, вы не первая, кому я говорю все эти вещи, – сказал он. И впрямь было в его словах что-то заученное. Словно обладатель баритона произносил их в десятитысячный раз. Как Воздвиженский – свои признания в любви.
– А все предыдущие… ну те, кому вы это говорили, конечно же, разбились об асфальт! Их мозги отмывали с тротуара ни в чем не повинные роботы-уборщики! И от этих мозгов их желтые мочалки делались серо-красными. Правильно? – Таня озорно подмигнула доктору.
– Вы меня неправильно поняли, мадемуазель… Я, в сущности, не об этом…
– Короче, вы пришли, чтобы спасти меня. Так?
– Я лично не употреблял бы таких красивых слов, но…
– В таком случае считайте, что вы меня спасли! – С этими словами Таня легко спрыгнула с бортика и, бросив ошарашенному доктору «спасибо вам огромное!», широким шагом направилась к будке, в которой находилась дверь на крышу.
Никто из собравшейся у лестницы толпы, состоявшей по преимуществу из соседей Тани по общежитию, не ожидал такого поворота событий.
Все были уверены: беседа знаменитого психотерапевта, ведущего передачи «Не сдавайся!» Василия Пригожина с отчаявшейся девушкой Таней, стоящей у последней черты, еще только началась.
Девушка и доктор будут щекотать друг другу нервы всем на радость, девушка начнет плакать и бросать в лицо миру горькие истины, она откроет доктору все свои секреты – перед тем, как спуститься в объятия своего спасителя… А потом все это, старательно заснятое скрытой камерой (она находится в саквояже Пригожина), покажут на всю Россию в очередном выпуске «Не сдавайся!» в самое престижное эфирное время…
Таня торопливо прошествовала сквозь расступившуюся толпу, но никто не проронил ни слова.
Даже язвительная комендантша тетя Клава промолчала.
Той же ночью Таня Ланина собрала все свои вещи и переехала к Тамиле.
Квартирный вопрос был решен Тамилой еще год назад. Зачисленная в труппу Театра оперы и балета по окончании училища Тамила жила не по средствам: снимала себе трехкомнатку в самом центре.
В отличие от Мирослава Тамила сразу предложила Тане остаться. И не на недельку. Навсегда.
– А что? Одна комната тебе, другая – мне. Гостиная – общая… Нам же обоим платить легче будет!
– А как же твоя личная жизнь? – тихо спросила Таня. – Я же буду тебе мешать, наверное…
– Да ну ее в баню, эту личную жизнь, – вздохнула Тамила. – Надоело. Буду лучше в солистки пробиваться, глядишь, и до Императорского балета дорасту… А то с этой личной жизнью так и просижу до пенсии в кордебалете.
Таня не нашла что возразить подруге. Перемена в Тамилиных настроениях была ей внове. Впрочем, не сказать, чтобы эта перемена Тане не нравилась.
– Будем с тобой тут, как две старые девы… Век вековать, – драматически прогундосила Тамила, и обе девушки залились хохотом.
То ли переезд помог, то ли беседа с мокрым зверем на крыше оказала на Танины раны целебное воздействие, но после той сумбурной ночи дела у нее начали налаживаться.
С Таней связался доктор ксенологических наук Башкирцев, заведующий сектором полевых исследований в КНИИК им. Ю. Кнорозова.
– Я почитал вашу дипломную работу, Татьяна Ивановна. Проконсультировался с Шаровцевым. Что и говорить, рекомендации у вас наилучшие. – Башкирцев сделал тяжеловесную паузу.
Таня внутренне напряглась. По ее наблюдениям, люди начинают разговор с похвал в основном для того, чтобы приготовить собеседника к горькой пилюле. «Рекомендации у вас наилучшие, но … Но у нас, к сожалению, нет ни одной свободной ставки… Но у нас переучет… Но у нас в квартире газ…»
На этот раз Таня ошиблась – «но» так и не прозвучало.
– Вы нам подходите, Татьяна Ивановна, – подытожил Башкирцев. – Пока у нас имеется свободная ставка лаборантки. Но, возможно, через полгода откроется аспирантская вакансия. Опять же, мы много ездим… Как вы насчет экспедиций?
– Экспедиций? Э-э-э… экспедиции… это… м-м-м… моя мечта!
– В таком случае оформляйтесь. С понедельника можете приступать.
В «Лопате» не все было гладко. Женская часть коллектива заклеймила Таню задавакой. Мужская – недотрогой. И все же в состав экспедиции, которая отправлялась на планету Вешняя, Таню все-таки зачислили. Разве не об этом она мечтала, впервые ступив в свежий археологический раскоп на Екатерининских курганах?
Глава 9
Ненавидеть ложь и держаться правды