Без права голоса...
Шрифт:
Родители из-за этого любили мня ничуть не меньше, чем брата. Я учился в обычной школе, выучил несколько языков. Очень много читал. В двадцать с небольшим, Виталик, который учился на архитектора, предложил мне написать одну программу по его разработкам. Около года мы потратили на это дело, но когда столичные инженеры опробовали и протестировали разработку, то выкупили ее за огромные по тем меркам деньги. В общем, и нам и детям хватит. Мы подумали, подключили Толика и за несколько лет разработали еще несколько подобных программ на английском, арабском и китайском языках.
Когда в наши двадцать семь лет на нас упал бюджет средней африканской республики, мы, малодушно прикрывшись смертью отца, сбежали в Тивжу, родной поселок мамы. А так как в средствах мы ограниченны не были, то выкупили у бывшего колхоза земли и принялись строить коттеджный поселок, прихватив в качестве прораба Темку, который в то время переживал не лучшие времена. Пять домов в поселке уже были проданы. Три принадлежали нам. Еще был старый дом маминых родителей, который мы перестроили.
Помимо этого, мы выкупили местную пилораму и за полгода переоборудовали ее в мини-фабрику по производству СИП-панелей, из которых и строили дома. А что? Поселку новые рабочие места были обеспечены, городские активно покупали дома и участки рядом с красивой полноводной рекой. Более того, в поселке находился пруд, который был местной достопримечательностью и где водились редкие виды птиц. После того, как мы отсыпали дорогу по поселку щебнем, заказы стали поступать один за другим. А уж когда мы провели газ, то и вовсе заказов стала уйма. Жаль, что бухгалтерша наша уволилась, и теперь мы плавали в плане финансов и налогообложения, но вовремя появившаяся златокудрая девчулька могла решить эту проблему на корню.
Анжелика. Почему-то именно она зацепила меня впервые за ближайшее время так, как ни цеплял никто. Назвали же родители ребенка. Как королева французских воров. Красивая, курносая, без грамма косметики. Темно-рыжие ресницы и брови, правильной формы губы и чуть пухлые щеки, ничуть не умаляли женственности этой девушки. Мне вдруг невыносимо захотелось увидеть ее. Хоть мельком.
Быстро разложив все документы по местам в будущей бухгалтерии, я вышел из офиса, под который мы оборудовали бывшую контору.
– Дюх, ты куда?
– Следом вышел Толик.
«Хочу пройтись».
– Она спит уже, наверное. Сумерки же.
– Пробормотал он.
– Сейчас Темке позвоню, Дениску сдам, и с тобой схожу.
«Не надо».
– Покачал головой.
– Девки поймают, изнасилуют. Ты же помнишь, как к нам тут относятся?
– Он пошевелил бровями.
«Помню. Я тихо».
Дом Анны Николаевны Лапотковой я нашел быстро, так как, она была одной из первых жительниц поселка, принявших нас. Многие не принимали, обзывая «олигархами», «буржуями» и «ворами», захватившими их земли. Половина поселка почему-то ополчилась на нас за то, что мы перестроили некоторые здания, дали возможность развиваться поселку. Другие, что отказали в замужестве их дочерям и внучкам. А кого было в жены брать? Тех, кто в неликвиде остался? Основную массу невест представляли те девушки, кто не добился в жизни ничего, кроме красивого умения надувать губки. Ни образования, ни увлечения, ничего, кроме стремления, найти выгодного жениха.
Лишь Надька Паркунова заслужила мое одобрение, послав в свое время Виталика на три веселых буквы. С тех пор на брата страшно смотреть было. Нет, сам же сказал, что не хочет ничего, кроме секса, даже подарки готов был дарить и деньги давать, но получил от ворот поворот. Надежда послала его далеко и надолго. Более того, она его даже не замечала при встрече, здороваясь с кем угодно, кроме него. А брат страдал и, кажется, влюбился. Впервые в жизни.
Я так радовался в то время, что такая участь меня не постигла. А сейчас иду по улице, пытаясь найти тот самый дом Лапотковых, мимо которого не один раз проезжал на машине. Так как время было позднее, то дом встретил меня тишиной и открытыми окнами. Зато за домом слышался громкий смех Анжелики. Немного подумав, открыл калитку и зашел в огород.
– Ба, ну какие кабачки? Ты же редиску хотела.
– Раздался смешливый голос Анжелики.
– Одно другому не мешает.
– Проворчал голос Анны Николаевны.
– Женька ваш приедет, так мне и заняться нечем будет. Нет уж. Сама посажу.
– Пап Женя как лучше хочет.
– Девушка не хотела сдаваться.
– Давно ль ты его папой обзываешь?
– Проворчала пожилая женщина.
– Как ко мне приедешь, так папа-папа, а в глаза, так все дядей величаешь.
Я вышел из-за дома и узрел покрасневшее лицо Анжелы.
– Я стесняюсь. Вдруг он откажется, а я получается, что навязываюсь....
– Пролепетала девушка.
– Он тебя дочерью с одиннадцати лет зовет. Так что приедет завтра, скажешь ему, что, мол, папа. Он обрадуется.
– Боязно.
– Отозвалась девушка и резко обернулась.
– Ой.
– Ой.
– Поддержала ее бабушка.
– Андрейка пришел. Здравствуй.
Я коротко кивнул, не сводя глаз с Анжелики. Она сейчас стояла в растянутой длинной майке и легинсах, обтягивающих ноги так, что казалось, ткань намертво прилипла к коже.
– Ты по делу, али на ужин забежал?
– Прищурилась Анна Николаевна. Я кивнул на Анжелику. Ее родственница подозрительно прищурилась.
– Подожди минут десять, мы сейчас закончим.
Покачал головой, подошел к Анжелике и забрал у нее поливочный шланг, намереваясь помочь.
– А жена тебя дома не ждет случайно?
– Покосилась на меня девушка, отступив в сторонку.
Помотал головой, показав правую руку.
– Так, дети, идите домой. Внуча, напои гостя чаем.
– Распорядилась Лапоткова-старшая, вдернув их моих рук шланг.
– Что-то случилось?
– Нервно покосилась на меня Анжелика, разливая чай по чашкам.
«Нет» - Помотал головой.
– «Зачем тебе работа у нас?» - Спросил, пытаясь найти скрытый смысл в ее действиях.
– Бабушка здесь одна живет. Старенькая. Что случись, кто за ней присматривать будет? Я хотя бы все время рядом буду.
– Она изучающе посмотрела на меня.
Кивнул, соглашаясь.
«Откуда ты знаешь язык глухонемых?» - Прищурился, пытаясь распознать ложь. Вдруг ради меня выучила и теперь....
Анжелика нежно улыбнулась.
– Это все Венька. Я ради него все эти жесты выучила.
– Вопросительно поднял брови.
– У него в интернате мальчик жил. Глухонемой. С ним никто не разговаривал. Венька решил выучить язык. И меня привлек. Вот и знаем теперь оба.
«Это твой парень?» - Нахмурился.
– Нет.
– Она счастливо засмеялась.
– Венька это друг. Самый лучший.
С одной стороны я почувствовал облегчение от такого признания. С другой, взыграла невообразимая ревность к этому Веньке. Что это за друг такой сердечный? И она такая счастливая, когда о нем говорит.