Без права на возвращение
Шрифт:
– Здесь не концерт, чтобы аплодировать, – сухо оборвал председатель конкурсной комиссии. – Мы собрались для принятия серьёзного решения, имеющего прямое отношение к судьбе района.
Третий кандидат отказался презентовать свою программу развития, сославшись на недомогание.
– Болезные нам не нужны, – снова раздалось с дальних рядов.
– Попрошу соблюдать дисциплину, – постучал карандашом по столу ведущий.
На сцену взбирался последний желающий «встать у руля и ветрил». Он долго пристраивал кипу бумаг на трибунную полочку, листы непослушно расползались их-под коротких,
– Дорогие товарищи! В этот непростой для нас час…
– Война что ли началась? – раздалось сзади. В зале захихикали.
– Если кому не интересно, могут покинуть зал! – снова призвал к порядку ведущий, кивнув выступающему. – Продолжайте, пожалуйста.
– Дорогие товарищи! В этот нелёгкий…
Зал загудел:
– Давай по существу!
… – для страны и района час, мы должны объединиться для решения насущных и неотложных задач по выводу нашего хозяйства…, простите, нашего эээ…, – претендент беспомощно повернулся к президиуму, словно пытаясь найти подсказку, кого и куда он должен выводить.
Председатель комиссии, теряя терпение, облегчил задачу для выступающего:
– Давайте предложим путь решения по наполнению бюджета средствами на следующий финансовый год. Возможно ли сделать его профицитным?
Оратор снова потянул за свисающий из брюк вывернутый карман, чтобы промокнуть лоб:
– Я уверен, что если мы пересмотрим план приватизации на предстоящий год, ликвидируем ненужный балласт, чтобы исключить непрофильные расходы, то вполне можем утвердить бездефицитный бюджет.
– Какие объекты недвижимости вы предполагаете к продаже? – помогал председатель.
– Я уверен, что было бы правильным продать с торгов водоканал, теплосети, базы отдыха, муниципальную аптеку…
Зал зашумел. Из средних рядов раздалось:
– …и отца с матерью!
Менее чем через полчаса начали процедуру голосования. Подавляющим большинством голосов, при одном «против» и трёх воздержавшихся, Анну Денисовну избрали главой муниципального района. Зал зааплодировал.
– Минуту внимания! – председательствующий пытался перекричать присутствующих. – Мы не можем признать действительными результаты голосования из-за ряда процедурных нарушений. Необходимы консультации в правовом управлении администрации…
Его слова утонули в шуме топающей и ревущей аудитории.
На следующий день Анну пригласили в область и сообщили об утверждении протокола конкурсной комиссии, согласно которого она была избрана главой муниципального района…
Вечерело.
– Что это Вы в потёмках? – спросила вошедшая секретарь с огромной стопкой документов на подпись. – Финансисты задерживаются, обещали через полчаса платёжки принести. Включить свет?
Анна кивнула. Раздался звонок по внутренней связи. Звонила помощница:
– Тишейко подъехал, поэт из Гусевки, я утром говорила. Приглашать?
– Я
– Хорошо, Анна Денисовна, – помощница отключилась.
Анна хорошо помнила их первое знакомство. Тогда, в первые дни своей службы в качестве градоначальника, она стремилась вникнуть во все сферы жизни района, чтобы побыстрее и поближе познакомиться с людьми. В один из дней, выбрав среди многочисленных приглашений одно, Анна приехала на творческий вечер местного поэта, который проходил в школе. Директор встретила её у дверей и проводила в большую классную комнату. Они прошли и присели на задние парты. У школьной доски не сидел, а прямо-таки восседал, худой и высокий мужчина лет шестидесяти с клинообразной бородкой, которой он смешно шевелил, точно проверяя, не отпала ли она. Очки с тёмными стёклами, хотя в помещении было отнюдь не светло, галстук-бабочка, поверх сатиновой, старомодного кроя, рубашки, делало образ поэта карикатурным и несерьёзным.
Анна не могла понять, почему он ей с самого начала не понравился, и она внутренне одёрнула себя, пытаясь избавиться от предубеждения.
Судя по всему, поэт был здесь частым гостем, он, без смущенья, подходил к окну, садился, вновь вставал и отмерял шагами расстояние от двери и назад. Пауза затягивалась, школьники загудели, им хотелось после занятий поскорее уехать домой.
«Почему не начинаем?» – вопросительно взглянула Анна Денисовна.
«Настраивается на чтение стихов», – шепнула директор школы, кивнув на расхаживающего у учительского стола служителя Эвтерпы.
Наконец «настройка» завершилась, отставив ногу в сторону, подняв к потолку правую руку, Тишейко начал читать, в буквальном смысле этого слова. Анна где-то слышала, что поэты помнят свои стихи и читают их по памяти, а потому несколько удивилась. Пафосная поза была чтецом где-то подсмотрена, но здесь в помещении с низкими потолками и школьной атрибутикой, она казалась смешной и нелепой.
– Отговорил росистый дождь.
Бесшабашного слова музыка.
Выйду в поле, охватит дрожь.
Звонкой нотой печаль моя кружится…
Анну тоже охватила дрожь: «Что это? Зачем это детям? Зачем она здесь?»
Тишейко перелистывал страницы книжонки, которую он держал в руках и нараспев продолжал чтение своих вирш:
– Луна вызрела словно подсолнух
И по небу пошла босиком.
А мороз бессердечный олух
На метели сидит верхом…
Ей хотелось подняться и уйти, хлопнув дверью: «Это не поэзия. Это отрава, после которой дети не полюбят ни Пушкина, ни Блока, ни Ахматову.
Видя её состояние, директор школы после часового представления подняла руку и, извинившись и сославшись на ожидающий детей автобус, объявила об окончании встречи.
– Вы мне обещали полтора часа. У меня ещё много стихов осталось, – попытался возроптать лирик, но та развела руками.
Её попытка призвать детей к «благодарности за тёплую встречу» была безуспешной, ребятишек как ветром сдуло. Ухватив портфели, они маленькой лавиной катились к школьным дверям.
Анна тоже поспешила уйти, но «поэт» преградил ей дорогу: