Без права на жизнь

Голодный Александр Владимирович

— Имеет свою специализацию?

— Ого, ты словечки знаешь. Да, ты правильно понял.

— Кэп, выскажу догадку — меня планируешь в подчинение к Хоту?

Тишина. Физически ощущаю, как шевелят мозгами Хот и Кэп.

— Как узнал?

Так, а интонации в голосе изменились. Появилось что? Уверен — нотка подозрительности и недоверия.

— Просчитал. Есть вопрос, Кэп — мы можем с братишкой подумать? Походить пока кандидатами до следующей сортировки?

— Интересный ты парень, Сержант (оп-па! Разговорили Солдата? Вычислили

по его обращению? Знают что-то из жизни моего предшественника?). Ответь — почему?

— Причин несколько, командир (а это вам, друзья, к дополнительным размышлениям). Главная — я чувствую, что буду удивлять и дальше. А мне не хочется, чтобы удивление перешло в недоверие.

— Знаешь, я вот лежу и ни хера не верю, что разговариваю со стертым.

— Идем на второй круг, Кэп. Как насчет подумать? Например, до следующей сортировки?

— Согласен. Но если тебя или твоего друга прижмет — бегом к нам. Здесь наш угол, кто-то будет всегда.

— Благодарю, Кэп. Поверь — я это ценю.

— Да уж, вежливый зомби. Добро. Все, спать, парни, завтра много дел.

Да, дел действительно много. Закончена моя первая сортировка, надо отъедаться и готовиться к следующей, постирать, помыться, порыться в кучах. Главное — мы с Солдатом живы, и у нас впереди десять свободных дней.

Почему не согласился сразу на предложение Кэпа? Потому что прошлая жизнь из другого мира, опыт сорокапятилетнего мужика, да еще и кадрового офицера и инженера, будут неизбежно лезть из всех щелей и вызывать массу вопросов. Теплые отношения с Боровом, шнырями типа Черпа и Ложки тоже войдут в тему о доверии. Хотя уверен, что именно это направление очень интересует Хота. Пусть парни думают. Если «за» — многое можно будет решить простым вопросом: «Ты мне доверяешь?»

Дом, милый дом. В шалаше кто-то порылся, но ничего не сломал, а мастерские захоронки найти вообще проблема. Перво-наперво меняем одежду и носки. Бреюсь, умываемся водой из заначки. Старые, в дырах носки подальше — крыс ароматом травить. Нормальную рвань в тюфяки, одеваемся, подпоясываемся цивильными ремнями. Нет, Солдат, рубашку поверх, светиться не будем. Часы… Хм-м, идут «9:1 5 АМ», самое время за витаминчиками податься. Часы на солнышко в щель, заряжаться.

— Братишка, перчатки взял?

— А, Сеант.

— Вперед, за завтраком.

Август — благодатный месяц. Два пакета подпорченных фруктов, вырезанные шпателем пристойные ломти вкуснейших арбуза и дыни — завтрак удался, осталось на десерт к обеду. А до обеда занялся починкой мелочовки. Слова Борова — хорошо, но подкрепить отношение материальным стимулом — еще лучше. Удалось собрать целые солнцезащитные очки. Дужки немного разные, но после тщательной протирки выглядят как из магазина. Зажигалка с кабаньей мордой и надписью: «Сумасшедшие кабаны». Спортивная команда? Если так, то надо будет порыться насчет футболки или бейсболки там, где нашли спортивный мешок. Газа треть, переставляем

кремень, колесико на место, пробуем… Вот и подарочек. Сигареты? Нет, рановато, как и журналы. Папка из кожзаменителя. А молнию можно сделать. Провозился, вправляя замочек, но получилось. Смазываем застежку каплей жидкого мыла.

— Солдат, вот немного крема на бока, тряпка, отполируй, чтобы блестело, как у кота… гм, я тебе потом расскажу. Короче, натирай тщательно. Правильно, молодец.

Еще бы авторучек пару, но со стержнями засада — либо пустые, либо засохли. А подогреть зажигалкой? Заработало. Представляю себе: Боров с папкой, пишет ручкой. Сюрреализм. Что Черпу? Отблагодарить за еду надо, хочу еще насчет воды договориться. Все журналы «Колонианс Географик», пяток сигарет в пачке. Сидр отдам ночью, если с водой получится. Норма. Время? Где-то через полчаса обед. Можно идти.

Боров млеет:

— Мля, зомбачок, ты путевый, в натуре. Потрафил, конкретно. Очки — класс, а свиняра на зажигалке, слышь, чисто я, гы-гы. Сегодня нарыл?

— Нет, это кореш мой раньше нашел. Сегодня я отремонтировал.

— Че?

— Ну, на очках дужка была сломана, с других битых поставил, на папке молния…

— Стой. Еще раз: ты это сам чинил?

— Да, законник Боров.

— Зомбак, не гони. Отвечай честно, Борова еще никто не наколол: ты это сам чинил?

— Да.

Резко ставший серьезным Боров пристально заглянул в глаза:

— Ты что, тех?

— Не понял, законник.

— Ты умеешь это чинить?

— Да, законник Боров.

Однако задумался наш благодетель. Тяжелая рука ложится на плечо:

— Никому не базарь, не светись. Буду перетирать за тебя. Если получится, пойдешь в шныри.

— А кореш мой?

— При шныре ни один кореш не загибался.

— А…

— Ша. Хавальник завали. Я сказал: не базарь, не светись. Жрачку брал?

— Нет, законник Боров. Еще рано, звона не было.

— Чапай за мной, зомбачок. После жратвы куда?

— Порыться, может, что-нибудь еще путное найдем.

— Толково. Старайся.

Черп с орудием труда в руках стоит перед исходящим паром и ароматом баком. Гудит пламя в плите. А что горит? Понятно: бумага, одноразовые тарелки, стаканчики, вилки, ложки в привычном контейнере. Наверное, не коптят и горят хорошо.

Солдат за плечом громко сглотнул и умильно улыбнулся.

— Как там, Черп?

— Не кашлять, старшина Боров. Совсем скоро, уже подходит.

— Нальешь этим без очереди.

— А…

— А если кто пасть откроет, скажешь, что я решил.

— Понятно, старшина Боров.

— Зомбак, ты вкурил?

— Да, законник Боров. Благодарю.

Кивнув, благодетель удалился.

— Доставай, братишка.

Напарник потащил из-под футболки пакет.

— Благодарю за еду, уважаемый Черп. Очень помогла на сортировке. Тут мы собрали, что нашли: журналы, сигарет чуть-чуть.