Без работы
Шрифт:
— Есть замечательный экземпляр. Портфель немецкий — трофейный. Отнят вместе с секретными документами у раздавленного танком Т-34 фашистского офицера. Документы в музейном архиве, а портфель с прилипшими лоскутами кишок погибшего фашиста в наличии имеется. Могу также предложить сундучок Билли Бойса и карту сокровищ. А то давайте махнемся на ваши часы?
— Я не меняюсь, я продаю, — заявил Павел.
— За сколько?
— За две тысячи рублей.
— Что вы этим хотите сказать, ужасно страшный человек? Здесь «Ролекс» за пятьсот рублей продается.
— Так он же ненастоящий.
— Ненастоящий — это когда сломанный. А он не сломанный. Время показывает не хуже вашего.
— Похожи на тыренные, — вмешался в разговор непонятно откуда нарисовавшийся лилипут с умным лицом. — Не стоит брать…
— Не хотите, так и не надо, — бросил с досадой Крючков.
Он пошел дальше. Наш герой уже понял, что продавцов у него на пути значительно больше, чем покупателей. А тот, кто и захочет приобрести его новомодный товар, никогда не решится заплатить «нормальную» цену. Все вокруг было дико. Блошиный рынок, живущий по своим, непонятным Крючкову порядкам, напоминал балаган, где сидят на ящиках и раскладных стульях какие-то престарелые клоуны. Зачем они тут сидят? Чего ждут? На что рассчитывают? Здесь не нужны перемены. Вся жизнь в этих старых вещах. Вся их любовь, привязанности и достижения в потерянном прошлом. Вот, например, предлагают штаны с пятнами «на будничный день» — жуткие, заношенные старым хрычом, кофейного цвета брюки. Неужели найдется безумец, который будет донашивать?!
— Продается исторический довоенный костыль.
— Почему довоенный?
— Потому что очень ржавый, — говорит продавец.
Вот какой-то подвыпивший ухарь с посиневшим от алкоголизма лицом растянул гармонь и оглушил резкостью звука, заиграл плясовую. Какая-то бабушка, бросив расставленный на полиэтилене сервиз, ахая, тяжело замахала руками, затопала вокруг гармониста и заорала:
— Не хватай меня за грудь, Рука твоя холодная. — Ах ты, мать твою ети, Какая благородная!Гармонист захрипел:
Пошла гулять Бабушка Лукерья. Впереди у ней фонарь, Сзади батарея.Вот бродяга предлагает болоньевую куртку. Пожилые женщины долго прицениваются, обсуждают, какого цвета куртка. Касторовая или каурая? Расторопный, похожий на Супер-Марио, мужичок в бархатной кепке с ушами покупает болоньевую куртку. А вещи Крючкова не пользуются популярностью. Вдобавок его затыркали бабушки, задергали назойливые бомжи, домогучие маклаки не давали проходу. Но Крючков не сдавался, бродил меж рядов, ища своего покупателя.
Неся перед собой плащ Calvin Klein, часы Seiko и почти новенькие элегантные туфли на тонкой подошве, Павел вышел за ограждение и поплелся вдоль железнодорожных путей по тропинке около бетонного забора, разрисованного яркими граффити. «Твоя голова — это вселенная» — гласила одна из надписей на заборе. Рядом с буквами была изображена голова человека с парадом планет, вылетающих из рассеченного черепа. Дальше следовало какое-то трудно читаемое сообщение и пальмовый остров, над которым болталось лучистое солнце.
Меж тем над головой у Крючкова сгрудились серые тучи. С территории Лианозовского электромеханического завода подул сильный ветер и притащил с собой запах жженой металлической стружки. Зарядил не то снег, не то дождь. Старьевщики заметались, укрывая товар. Крючков оказался под мостом, куда начала стекаться всевозможная публика.
Павел решился заговорить с пожилым человеком, который продавал книги. Это был высокий седовласый старик в капитанской фуражке. Засунув руки в карманы бушлата, он попыхивал трубкой.
— Вы давно здесь торгуете? — спросил Павел.
Старик посмотрел на Крючкова, как капитан океанского лайнера на пьяного матроса, выкатившегося из кабака.
— Третий год, — высокомерно заявил он, снова вложил в рот мундштук, глубоко затянулся и, выпустив кольцо пароходного дыма, нахмурился.
Крючков почувствовал непонятно откуда возникшую робость, но не отстал:
— Чего-нибудь покупают?
— Случается, покупают, — ответил старик. — А вы, что, книги не читаете?
Крючкову не дали ответить. Его перебил похожий на Шандыбина небритый гражданинв засаленной синтепоновой куртке.
— Молодежь сейчас книг не читает. У них на уме один Ентернет… Самые читающие люди — это бомжи, — немного подумав, добавил он: — Семеныч, дай чего почитать?
— Бери, — великодушно позволил суровый старик в капитанской фуражке.
— Я ерунду не возьму. Давай мне «Двух капитанов», — сказал бродяга. — Перечту, пожалуй, опять. — Он нагнулся и поднял с полиэтилена потрепанный фолиант, лежащий рядом с «Откровениями секретарши».
Суровый старик усмехнулся:
— Ты ее берешь в пятый раз. Тебе, Арчибальд, нужно очень постараться, чтобы получить от нее удовольствие. Или ты не дочитывал?
— Не дочитывал, — проворчал Арчибальд.
— Как сам-то? Жить можно? — со своей высоты твердым голосом осведомился капитанский старик.
— Сегодня да. Трансформатор продал. Так что без крыши над головой не останусь.
— А где вы ночуете? — поинтересовался Павел у Арчибальда.
— Еде, где… На Ярике, где…
— А это что такое? Ярик, это где? — не унимался Крючков.
— На Ярославском вокзале в теплом зале. За пятьдесят рублей заночевать можно. Деньги есть — живешь. Нет… — Арчибальд фыркнул: — Главное, не оказаться на трубе. Оттуда нормальным уже никогда не воротишься.
— На какой трубе?
— На трубе, — помолчав, произнес Арчибальд, ничего не добавил, решительно развернулся и, держа книгу под мышкой, направился в сторону станции. Павел заметил, что на спине его куртки было выведено крупными буквами W.A.S.P. Изо рта у бездомного валил пар. Арчибальд что-то недовольно проворчал. Похоже, в его голове всплыли не слишком веселые воспоминания.
— Вась! Вась, епхррр..! — раздался пронзительный визг. — Смотри, плащик, прям для тебя. Иди сюда, епхррр…