Без работы
Шрифт:
Ощущение тепла и уютная сытость настроили Павла на созерцательный лад. «Пусть все идет как идет, — говорил себе он, помахивая руками. — Сколько так будет еще продолжаться? Не знаю. Я живу на вокзале. Пусть. Когда появится возможность, заживу лучше. Ведь неизвестно, как эта история закончится, так?» Крючков обращался к невидимому собеседнику, который таился за матовыми от электрической иллюминации облаками. «Бог есть, — уверял себя Павел. — Он наблюдает за мной и не даст мне пропасть».
На площади, в самом ее центре, неожиданно выросла красиво подсвеченная, расфуфыренная
«Когда ее тут поставили? Столько раз ходил мимо и не обращал на эту красавицу никакого внимания, — подумал со сладостным сожалением Павел. — Ничего не видел вокруг, кроме заботы. Нам кажется, в мире мало приятного, потому что хорошее не замечаем. Нас съедают бесконечные хлопоты. Мы проводим жизнь в погоне за каким-то мифическим счастьем. А оно, может быть, совсем рядом. Мы разучились радоваться простым, светлым вещам. Как здорово разглядывать звездное небо! Правда, в Москве звезд не видно. И все равно здесь очень красиво. Куда не глянь, всюду море огня».
От любования огненным городом Крючкова отвлекла сцена у Дома культуры железнодорожников. Он заметил бомжа Геннадия, который о чем-то яростно спорил с грозным мужчиной со здоровенной, напоминающей рог, шишкой на лбу. Павел уже где-то встречал этого человека. Скорей всего, тот имел отношение к здешнему бизнесу. Рядом с ругающимися топтался еще один азиатского вида товарищ. Очевидно, он имел какое-то отношение к происходящему. И только постарался улепетнуть, как обладатель рога грозно и громко окликнул:
— Ты куда пошел? Ну-ка, стоять!
— Да чего ты к нему пристал? Он все равно по-русски не понимает, — вступился старик. — А вон идет бригадир, — добавил он значительно тише, но так, что оказавшийся неподалеку Крючков смог услышать. Бомж Геннадий призывно замахал рукой Павлу. — Вот, бригадир. Бабай с дикарями. Он с их бабаем. Я с ним. Ты со мной. Вот так.
Крючков улыбнулся. Он уже перестал удивляться странному поведению людей, с которыми сегодня приходилось общаться. Старик схватил изуродованной рукой руку Павла и отчаянно замигал глазами.
Мужчина с шишкой смерил Крючкова подозрительным взглядом и зло произнес:
— Краб… Если чего не так, Вепхо тебя из-под земли достанет и клешни по плечи отрежет.
Бомж Геннадий болезненно сморщился и тут же затараторил:
— Хмель, ты меня знаешь. Я что взял, то отдал. Я хренотней не занимаюсь. Людей не кидаю.
— Знаю, — мужчина с шишкой оскалился. — А ты, значит, бугор, — обратился он к Павлу. — Деньги отдавай сразу мне. А то, не дай бог, Краб их потеряет.
Фразу «не дай бог» мужчина произнес с таким свирепым выражением, что Крючков дрогнул.
— Послушайте, — промолвил заволновавшийся Павел, — я не хочу иметь никаких с вами дел. Не знаю, чего наговорил этот старик, — Крючков показал на бомжа Геннадия, — но мне от вас ничего не надо.
Хмель не отреагировал на слова Павла. Обращаясь к бомжу Геннадию, он произнес:
— Короче, смотри, чтобы не получилось какой-нибудь лажи. В любом случае спросят с тебя. — Проговорив это, он оставил бомжа Геннадия с Крючковым и зашагал к подземному переходу.
Старик
— Чего тут происходит? — в недоумении спросил у старика Павел.
— Все хорошо, паря. Все нормально, — бормотал старик (хотя было видно, что все не нормально).
— Куда вы меня хотите втянуть? Кто этот человек? — не унимался Крючков.
— Просто я договорился с ним, что заберу у Бабая пять тысяч рублей и верну их обратно.
— А я тут причем? — удивился Крючков. Ему было понятно, что старик заварил какое-то темное дело и теперь хочет побыстрей скрыться, но зачем-то держит его — Павла. Наверное, чтобы он не побежал вслед за уходящим мужчиной с рогом на лбу и не выяснил все до конца.
Пока Павел осмысливал происходящее, Хмель успел потеряться из виду. Между тем старик мертвой хваткой вцепился в куртку Крючкова и, пихая пять тысяч рублей, бормотал:
— Вот, вот… Оказывается, у меня есть. Меня завтра не будет. Возьми. Отдашь ему, когда он появится.
— Не надо мне ваших денег, — Павел вырвался из рук старика.
— Ну не надо, так не надо. Сам отдам, — проговорил бомж Геннадий. Он убрал купюру к себе в карман. — Ты, я вижу, сам по себе хочешь. Здесь так не бывает. Если работу у меня получаешь, значит, подо мной ходишь. Так вот…
— Идите вы к черту, — с раздражением произнес Павел.
Поиграв скулами, бомж Геннадий строго посмотрел на Крючкова. Он хотел еще чего-то добавить к сказанному, но, заметив, что Крючков не готов его слушать, мало того, вот-вот прибегнет к рукоприкладству, не попрощавшись, быстро, чуть не бегом устремился в сторону Красносельской. Старик несколько раз оборачивался, чтобы убедиться в отсутствии погони, взмахивал кулаками и тряс бородой.
Павел какое-то время смотрел в сторону уходящего прочь бомжа, терзаемый сильным желанием догнать и не отпускать до тех пор, пока тот не расскажет всю правду. Но плюнул на эту затею. «Я не у кого ничего не брал. Почему я должен переживать?» — подумал Павел и как ни в чем не бывало отправился на Ярославский вокзал.
Всколыхнувшаяся тревога начала угасать. Несколько раз Павел вспомнил человека с шишкой и выкрутасы прищученного бомжа Геннадия. Мысленно выпоров старика за нахальное заявление, что он этому бомжу чем-то обязан, Крючков успокоился. Потом, для большего успокоения, выпорол бомжа еще раз.
Глава X
Ржавеющие экскаваторы, тоска по родине — последняя капля
Вздорное происшествие вскоре совсем позабылась. Причиной послужила нежданная встреча с земляком Славой Ковтуном. Крючков увидел Ковтуна в теплом зале. Упитанный Слава томился в металлическом кресле, зажатый меж подлокотников. Зеленое кашемировое пальто, малиновый шелковый шарф, черный портфель мягкой кожи с двумя роскошными пряжками, который покоился на коленях Ковтуна, придавали его персоне какую-то пышную значимость. Рядом сидел компаньон — молодой человек невыдающейся внешности, если не брать в расчет сильную угреватость его худого лица.