Без шума и пыли

Влодавец Леонид Игоревич

Мещерский объяснил, что он вовсе не так богат, чтоб давать деньги за воздух, но за ним стоят серьезные партнеры, которыми надо протереть этот вопрос.

Серж взял тайм-аут главным образом для того, чтоб навести справки о том, кто еще положил глаз на препарат и не блефует ли Трехпалый насчет того, что пакет у него.

Однако на сей раз забрать все дело в свои руки ему не удалось. «Адорабли» взяли Князя под жесткий контроль и потребовали, чтоб на следующее свидание с Трехпалым он взял с собой кого-то из старых «куракинцев». Мещерский быстро сообразил, что, едва этот кадровый дядя напрямую законтачит с Трехпалым, его миссия, как и миссия Гнатюка, может быстро закончиться. Причем в лучшем случае Сержа и Петра просто ототрут от этой сделки, сулившей

хорошие комиссионные, а в худшем — вообще вырубят, чтоб не мешались и не распространяли лишнюю информацию.

Поэтому Мещерский постарался убедить своих шефов, что к дополнительному переговорщику Трехпалый отнесется с недоверием и заподозрит, что имеет дело не с французами, а с ФСБ. Тогда стали требовать, чтоб Серж свел их хотя бы с Гнатюком.

На это дело Мещерский после некоторых колебаний согласился, потому что упираться дальше было уж очень стремно. Однако перед тем, как организовать встречу с парижским эмиссаром в Киеве, Серж объяснил Гнату общую ситуацию, и тот прекрасно понял старого приятеля.

На первую встречу с Гнатюком Серж привез своего «надзирателя», некоего месье Зильберштейна, который вообще-то был французом только по паспорту, но зато хорошо знал столицу бывшей Советской Украины, откуда уезжал в Израиль. Встречу провели в Дарнице, арендовав на денек квартирку одного из друзей Петра Тарасовича, который через неделю должен был ее продать. На этой встрече Гнатюк около получаса полоскал мозги этому «надзирателю», утверждая, будто ему не с руки ввязывать в дело постороннего человека. Мол, Сержа он знает от и до, а Зильберштейн для него темная лошадка. Но Зильберштейн оказался ужас каким занудным и все же добился того, что Гнатюк назначил ему следующую встречу, на которую парижский гость должен был прийти без Мещерского. При этом, когда Серж отлучился в сортир, Петро скромно намекнул своему бывшему земляку, что в отсутствие «москаля» они легче договорятся. Дескать, отошли его обратно в Париж, а мы, «кияне», сами все оговорим. Естественно, что Зильберштейн уже на следующее утро велел Сержу садиться в Борисполе на самолет и лететь во Францию прямым рейсом. Серж улетел, хотя долго и настырно отговаривал своего «надзирателя» не ходить в одиночку к Гнатюку, ибо мужик он вострый, непредсказуемый и от него можно дождаться чего хошь. Самое главное было не переборщить, так как главной задачей Сержа было укрепить Зильберштейна во мнении, что на эту встречу надо идти одному.

Когда два дня спустя Зильберштейн приехал в Дарницу, имея при себе пять тысяч баксов наличными, которые надеялся вручить Гнату «для облегчения дальнейших переговоров», разговор продлился всего пять минут. На шестой «месье Жильбер» (так рекомендовался Зильберштейн Гнату) получил крепкий, но несмертельный удар по башке резиновой дубинкой и надолго потерял сознание.

Очнулся он в некоем таинственном подвале, где на стене висело черно-червонное знамя, большой портрет Степана Бандеры, а также лозунг: «Хай живе вoльна Укража без жiдав, москалiв, ляхiв та комунютiв!» Зильберштейн сразу понял, что влип очень крепко, и тут его будут бить не по французскому паспорту, поскольку в лозунге про «жiдав» упоминалось в первую очередь.

Когда в этот подвал пришли некие люди в камуфляже, черных масках, полностью закрывающих лица, и стали не очень сильно, но больно лупцевать клиента дубинками — в основном по ногам и по заднице, чтоб мозги не вышибить и почки не отбить, — «Жильбер» готов был сообщить любую информацию и сознаться даже в подготовке заговора против президента Кучмы, хотя этого от него и не требовали. Поэтому, когда палачи удалились и вместо них пришел Гнатюк, объявивший себя полковником УПА, Зильберштейн рассказал все, от и до, что знал, про «Принс адорабль», рассчитывая, должно быть, будто его сразу после этого убьют и не станут подвергать дальнейшим пыткам. Но его вовсе не убили, а приложили к морде тряпку с хлороформом, влили сто граммов горилки для запаха и в усыпленном состоянии отвезли на вокзал, загрузив в поезд Киев Одесса.

Когда «Жильбер» очухался, поезд уже

приближался к конечному пункту. Кое-как он вспомнил, как дошел до жизни такой, но о том, как лишился пяти тысяч баксов, память ничего не сохранила. Кроме того, у него вытряхнули и все остальные деньги, даже гривны. Чтоб вернуться в Киев, ему пришлось продать в комиссионке ондатровую шапку. Но самое интересное было потом, когда Зильберштейн, созвонившись с киевскими знакомыми, решил разобраться с Гнатюком. Оказалось, что знакомая квартирка в Дарнице уже продана и никакого Петра тут никто не знает. Когда же «Жильбер» вернулся в Париж, то его ждал еще более неприятный сюрприз. В полицию поступила аудиокассета, на которой были записаны его показания насчет деятельности «Принс адорабль» в области торговли наркотиками. Причем поступила она не как-нибудь, а через Интерпол от МВД Украины.

Поскольку сразу после этого полиция провела несколько операций, полностью подтвердивших правоту «Жильбера», все руководство «Принс адорабль» и заодно банковские счета компании арестовали. А вот франкфуртские счета «Эмеральда» остались вне поля зрения. Это дало возможность Мещерскому и Власте, которые формально не числились сотрудниками «Принс адорабль», избежать вызова в следственные органы даже в качестве свидетелей.

Тем не менее Князь решил, что пора покидать гостеприимную Францию и отправляться на историческую родину, то есть в Россию. Ибо теперь, как ему казалось, уже никто не помешает им договориться с Трехпалым.

Но, увы, последовал очередной облом. Трехпалый бесследно исчез из области, а вместе с ним, по справкам, наведенным через Гнатюка, испарились и пакет с «ноу-хау», и вся готовая продукция, и установка, на которой она производилась, и даже сырье, употреблявшееся для изготовления порошка. Казалось, что облом этот полный и окончательный. Все нити, ведущие к обладанию средством, дающим неограниченную власть, оказались обрубленными. Теперь кто-то другой должен был заполучить эту власть. Мещерский впал в запой и пару раз был готов застрелиться.

Правда, вскоре удалось узнать, что незадолго до своего исчезновения Трехпалый вел переговоры с неким Антоном из Москвы. После некоторых розысков, длившихся почти полтора месяца, вопрос прояснился. У этого Антона обнаружилась фамилия — Соловьев и отчество — Борисович. Он оказался бизнесменом, который до 17 августа числился среди очень крутых, а после — во всяком случае, для налоговой инспекции — стал числиться «средним». Оказалось, что от него тянется ниточка все в тот же Франкфурт-на-Майне, к немецкому бундес-бюргеру Рудольфу фон Воронцоффу. Оттуда конец тянулся дальше, за океан и упирался в некую малозаметную компанию по производству и продаже прохладительных напитков «GAMPК Limited». Это тихое и скромное американское ТОО оперировало примерно там же, где и погоревшее на Зильберштейне «Принс адорабль», — в Карибском бассейне, и тоже жаждало удивить потребителей крэка и обычного кокаина чем-нибудь новеньким из синтетики. Разница между компаниями состояла только в том, что французская действовала сама по себе, а американская довольно тесно сотрудничала с ЦРУ, которое закрывало глаза на то, что взгляды руководства компании на торговлю наркотиками не всегда совпадают с официальной позицией американского правительства.

Все эти сведения добрались до ушей Сержа из разных источников, достоверных и не очень, а кроме того, были крайне отрывочны. Уточнить те или иные факты было просто невозможно. Кроме того, информация отнюдь не вселяла оптимизма. Мещерский отчетливо представлял себе, с какой чудовищной силой ему придется тягаться. И поскольку никогда не ощущал себя доблестным рыцарем, готовым сражаться с девятиглавым драконом, очень захотел пристроиться к конторе Соловьева. Но как подступиться — не знал.

К великому удивлению — радости, он, правда, поначалу не испытывал! «соловьевцы» сами вышли на Мещерского. И, что было особенно приятно, не стали мочить Князя. Для начала ему вполне вежливо объяснили то, что он уже и сам знал. То есть что ловить ему нечего и шанс сохранить жизнь у Сержа