Без Сна
Шрифт:
— Если это заставит тебя чувствовать себя лучше, ты выберешь место. Это может быть многолюдное место, что захочешь, где мы можем говорить, не будучи услышанными.
Так мало времени прошло после видения, что мой мозг и моё тело движутся в два раза медленнее обычного. Перед звонком мне следовало восстановиться.
Но тогда я, возможно, передумала бы.
— На фуд-корте, — наконец решаю я. — В торговом центре.
— Когда?
— Я сейчас пойду туда. Как я узнаю тебя?
— Я найду тебя. Я знаю тебя.
То, как он говорит, я знаю тебя, заставляет меня дрожать. Но я не думаю об этом. Конечно, он меня знает. Он знал меня достаточно хорошо, чтобы узнать номер моего телефона. Он пристально наблюдал за мной, чтобы знать, что я предупредила Мэтью.
Конечно, он знает, кто я. Но сказать — значит признать. что это по-настоящему.
— Десять минут, — говорит он, и затем бросает трубку.
Что я наделала? Но мои пальцы сжались, и я вталкиваю свой телефон в карман.
— Что-то, — бормочу я себе под нос, склоняя свою все еще замерзшую и все еще мокрую голову, и поворачиваю в сторону торгового центра. — Я пытаюсь сделать хоть что-то. — Конечно, последнее, что я сделала, могло ухудшить ситуацию. Но я оттолкнула эту мысль. Я не должна бояться.
Мне требуется примерно двадцать минут, чтобы дойти до торгового центра, и этого времени достаточно, чтобы полностью замерзнуть. Торговый центр Колдуотер больше похож на один коридор в настоящем торговом центре с мини-фудкортом, примостившемся в конце. Там стоят около десяти столов под стеклянной крышей, что хорошо смотрится летом, но зимой там становится еще холоднее. Я выбираю стол на отдалении от магазинов и ресторанов. Все меня видят, но ближайший стол стоит в десяти футах от меня. Это подойдет.
Я сижу, как будто я просто прогуливаю школу, чтобы встретиться с парнем из колледжа. Как будто я скрываюсь ради обычной подростковой шалости, а не сверхъестественного спасения жизни. По крайней мере, я надеюсь, что это спасение жизни. Если этот парень действительно может показать мне, как остановить это, тогда всё это стоит того.
Потому что я не уверена, что мой разум может справиться со смертью другого ребенка. Ребенок почти такого же, как я.
Я сижу одна несколько минут, прежде чем осознаю, что кто-то смотрит на меня. Я поднимаю голову, чтобы сначала взглянуть на человека, который думает, что он может спасти наш город от этого монстра.
Глава 10
Я не знаю, чего ожидать, точнее, не совсем уверена, ожидаю ли вообще чего-либо. Но он такой неприметный, что мои глаза скользнули мимо него, когда я впервые взглянула на него, он привлёк моё внимание тем, что смотрел на меня. Он обычный: средний рост, среднее телосложение, средний возраст, если такое понятие существует. Наверное, лет тридцать пять, решаю я, пока он приближается. Но его волосы цвета соли с перцем, явно преждевременно, поэтому с первого взгляда он выглядит намного старше. У него хорошие джинсы — темные, почти как брюки, — и чёрное пальто-пиджак, похожее на половину пальто в Колдуотер. Его нельзя назвать ни красивым, ни ничем не примечательным, у него странное лицо.
Я ожидаю, что он улыбнётся, когда мы встретимся взглядами. Что он попытается успокоить меня, попытается войти ко мне в доверие. Но мрачное выражение остаётся, когда он садится на стул с другой стороны маленького столика.
— Привет, Шарлотта, — говорит он, и я сразу узнаю голос из телефона.
— Я не знаю твоего имени, — говорю я. Грубовато начинать знакомство таким образом, но поскольку он игнорирует бессмысленные правила поведения при знакомстве, я следую его примеру.
— Зови меня Смитом, — говорит он, — нет, это не мое настоящее имя, — добавляет он, прежде чем я могу придать своему лицу выражение подозрительности, — ты прости меня, но я не могу дать настоящую информацию Оракулу, тётя которого имеет такие тесные связи с сёстрами Дельфи.
Я откидываюсь назад, глядя на него с удивлением и страхом. Одно дело знать о Оракулах, другое — знать о моём родственнике и о роли, которую она играет в тайном обществе. Тайное общество, о котором я почти ничего не знаю.
— Не делай этого, — говорит Смит, протягивая руку, — люди начнут обращать на нас внимание. Оставайся незаметной.
— Откуда ты знаешь о моей тёте? И о сёстрах?
— Я знаю многое. И я просто скажу, что ваши Сёстры Дельфи совсем не будут возражать, если я из-за этого перестану существовать.
Я сижу молча, мои нервы натянуты до предела.
Он больше не говорит, не спешит нарушить тишину, и я понимаю, что он не собирается выдавать информацию. Мне придется задать вопрос.
— Как ты узнал обо мне?
— Я уже давно изучил все признаки Оракулов, Шарлотта.
Меня смущает то, как он продолжает называть меня настоящим именем, когда мы оба знаем, что то, что он сказал мне, вымышленное.
— Как?
Он ослабляет свой шарф, как будто он готовится к долгому разговору. Я не уверена, хорошо это или нет.
— Когда я был очень молод, я жил через несколько домов от девушки, которая была Оракулом. Мы были лучшими друзьями, и когда она начала предсказывать, она сделала то, что сделает любой ребенок: она сказала своему приятелю Смиту, — что то, похожее на улыбку, поднимает уголки рта примерно на пол секунды, но призрачный взгляд в его глазах аннулирует всё. — Ёе мать тоже была Оракулом, и взяла её в свои руки сразу, как только смогла, обучая её тому же, чему, как я предполагаю, научили тебя. — Он показывает рукой на стол, как будто на нём куча экспонатов. — Боритесь с видениями, никогда не говорите никому, кто не является Оракулом, что вы можете делать, никогда и никогда не меняйте будущее. И она была очень послушной. С одним исключением.
— Ты? — говорю я после долгой паузы.
Он кивает.
— Я смотрел, как она страдает из-за того же, что, вероятно, переживаешь ты — уходила в транс посреди занятий, все думали, что она странная, она чувствовала, что у неё никогда не будет друзей.
Я сглатываю, сочувствие наполняет мою грудь, когда я сравниваю это со своим детством. Моё уединение, которое не закончится вместе с ободранными коленями и вшами.
— Я делал все, что мог, — говорит он, снова глядя на фудкорт. — Прикрывал её, когда у неё были видения. Повёл её на выпускной, потому что никто больше не захотел. Поддерживал её ложь, когда она рассказывала людям, что она эпилептик. Но в последний год учебы что-то случилось. Полагаю, сёстры добрались до неё. Угрожали ей как-то. Она затеяла огромную драку посреди школы. Я знал, что её заставили, конечно, я знал её лучше, чем кто-либо другой в мире, но потом она перестала разговаривать со мной. Даже по телефону. Когда я уехал в колледж, я отправлял ей письма, и все они возвратились запечатанными. В течение нескольких лет я думал, что наша дружба просто закончилась.