Без солнца
Шрифт:
– Да, конечно, - согласился Саша, представившись сначала сам, а потом представив Гая, закончив словами, - Очень любезно с вашей стороны, что согласились нас принять у себя.
– Очень приятно, - сказал старик, сразу потеплев, - Я Эдивар Массалой Периар, старший ученый сектора, хотя кому теперь это интересно… - подобная мысль его жутко расстраивала, что Саша заметил и не преминул выразить свою глубочайшую заинтересованность. Не столько из-за настоящего интереса, сколько из желания хоть как-то отблагодарить человека, без которого они бы точно погибли. Подумав об этом,
Гай, будучи не столь вежливым и привыкшим больше к стрельбе, чем к разговорам, просто пожал руку, дружелюбно улыбнувшись. Старик, придя немного в более положительное настроение, убедившись, что те, кого он привел, способны понять торжество науки, во всяком случае, один из них точно был на такое способен, повел им показывать комплекс, в котором жил.
– Я, получается, единственный выживший из всего персонала, - рассказывал он трагическим голосом, когда они раздевались в предбаннике. Таково было одно из постановлений службы безопасности. Хотя сама служба давно кануло в небытие, старик продолжал выполнять их требования. Он даже заставил друзей снять защитные костюмы. Оружие оставлять здесь они категорически отказались, на что Эдивар смотрел как на кощунство, но все же промолчал.
– Как давно это было? – спросил Гай, только сейчас задумавшись, сколько же старику лет. На вид ему было около восьмидесяти, но в полубезумных глазах читался гораздо больший возраст.
– Не помню, - старик пожал плечами, - неожиданно заметив что-то очень интересное у себя под ногами, - сперва пытался считать, а потом сбился, когда через тысячу перевалил. Под землей если за временем не следить, очень быстро его теряешь, уползает оно как-то, особенно, когда последние часы встают.
– Тысячу чего? – осторожно спросил Саша, не веря своим ушам.
– Как чего? – удивился Эдивар, - циклов, конечно же.
– Ясно, - Саша сделал умный вид, хотя на самом деле ничего не понял, слово «цикл» имело дня него не больший смысл, чем, к примеру «абракадарбара» какая-нибудь, потому что у каждого были свои взгляды на время. Кто-то их считал когда-то восходами и заходами, кто-то сезонами сухой или дождливой погоды, иногда доходили даже до метрических систем, чтобы определить время, так что старик все равно не сказал ничего толкового.
– Это слишком много для человеческой жизни, - кивнул старик, явно разочарованный отсутствием удивления на лицах товарищей, подобранных им в тоннеле, - но за время своего вынужденного заключения я нашел этому вполне логическое объяснение…
Пока они разговаривали, то успели пройти почти полностью заброшенную жилую часть комплекса, впечатлившую своими размерами. Гай, не участвовавший в разговоре, успел насчитать больше полусотни дверей только с одной стороны коридора. А коридоры отходили в разные стороны, и там тоже были заметны двери, застенки и даже места для отдыха. Только сейчас все находилось в страшном запустении и запылении. Большая часть дверей была закрыта на замки или вовсе опечатана, но все покрывал едва ли не метровый слой пыли, штукатурка на потолке поблекла и уже отваливалась большими
– Вас что, эвакуировать пытались? – удивился Гай, разглядывая в свете фонаря аккуратную печать на одной из дверей, попытался сковырнуть пальцем, но та осталась как влитая,
– Нет, это я сам, - улыбнулся старик, чуть ли не ностальгически разглядывая дверной проем, - после того, как успокоился. Думал тогда еще, что смогу выжить, что все наладится, придут спасатели и я смогу вернуться к своей прежней жизни. Только уже позже понял, что и спасать-то некому.
– Так, - вмешался Саша, боясь нового потока воспоминаний, - вернемся к теме. Почему же вы прожили так долго?
– Фторесцирующее излучение, - без запинки отметил старик, - Это система направленных узконаправленных лучей, основанных на принципе кристаллических волнений… - заметив на лице Саши все более проступающие черты культурного и информационного шока, старик замялся и ушел от научных терминов, - Смысл в том, что излучение должно было влиять на клетки солдат противника, вызывая необратимую реакцию резкого упрощения.
– Упрощения? – Гай удивился, не поняв смысла, заключенного в этих словах.
– Разделения на все более простые частицы, до тех пор, пока делится будет уже не на что, - старик сказал это так, словно говорил о резке колбасы. А вот друзей чуть не подкосило, когда до них дошел смысл фразы, сказанной этим ученым. Перед глазами стояли ровные ряды солдат, под воздействием мощной установки, непонятно почему в их сознании представившейся как огромная антенна, постепенно тающих в однообразное желе, в котором плавала униформа и оружие.
– Вы… - теперь в голосе Гая звучало очень плохо скрываемое отвращение, - Вы разрабатывали такое? Как… Как вы вообще могли…
– - На войне все средства хороши, - старик не хотел спорить, но интонации голоса Гая его, по ходу, сильно напугали, - Мы не думали, что придется его использовать. Думали, что враг просто испугается подобной мощи.
– Да смысл не в том, испугался бы или нет, - возмутился Гай, - а в том, что вы только допускали возможность его применения! А если бы он не испугался, хватило бы у вас духу использовать его? Это даже страшнее ядерного оружия, То хотя бы можно взорвать где-нибудь в пустыне, чтобы его показать! А это только на живом примере!
– Гай, успокойся, - вмешался Саша, чувствуя, как его спутник распаляется, - это дела давно минувших дней, не о чем сейчас спорить. Лучше скажите, как же это излучение продлило вам жизнь и куда вы нас ведете? – обратился он потом к старику.
Старик как раз достал откуда-то из складок своего тряпья карточку и вставил ее в замок. Дверь рядом со скрипом отъехала в сторону, а внутри загорелась лампочка аварийного освещения лифта. Сама кабинка так и оставила на своих стенах следы крови, которые пытались отмыть, но явно безуспешно.