Без ума от любви

Эшли Дженнифер

Она подошла к пианино и положила ноты на пюпитр. Миссис Баррингтон не терпела оперы — она не могла понять, почему кому-то хотелось слушать людей, часами кричавших на иностранном языке. Но она любила Гилберта и Салливана. Эти, по крайней мере, сочиняли свои лирические оперы на обыкновенном английском.

Бет раскрыла ноты на песенке, чаще всего веселившей миссис Баррингтон. Она заставила Бет выучить ее наизусть и играть снова и снова. Бет надоели громкие ритмы и бессмысленные слова, но сейчас она была благодарна миссис Баррингтон

за ее музыкальный вкус.

Йен взглянул на ноты, но выражение его лица не изменилось.

— Я не разбираюсь в нотах.

Бет незаметно для себя наклонилась к нему, и розочка на ее груди оказалась на уровне его носа.

— Не разбираетесь?

Йен изучающе смотрел на розочку, разглядывая каждый лепесток.

— Я должен услышать это. Сыграйте это для меня.

Он немного подвинулся, давая ей место на банкетке размером дюймов на пять. Бет села, ее сердце готово было разорваться. Он не собирался подвинуться, и его тело было подобно несокрушимой стене. Он был так близко, что она чувствовала твердость его бицепсов. И длинное бедро, касавшееся ее.

Его янтарные Глаза блестели из-под густых ресниц, и он немного повернул голову, чтобы видеть ее.

Бет вздохнула. Она протянула руку над его животом, стараясь дотянуться до нижних клавишей, неловко наигрывая мелодию, затем запела дрожащим голосом:

— «Я образцовый генерал-майор…»

Глава 5

Йен смотрел на гибкие пальцы Бет, пробегавшие по клавишам. У неё были маленькие округлые, аккуратно подстриженные ногти. А единственным украшением являлось серебряное колечко на мизинце левой руки.

Ее негромкий альт успокаивающе действовал на него, хотя он и не пытался понять значение слов: «Я очень хорошо знаю интегральное и дифференциальное исчисления, знаю научные названия простейших организмов…»

Она пела, и голубая розочка то поднималась, то опускалась на ее груди, а ее локоть скользил по его жилету, когда она касалась клавиатуры. Ее колени покрывал светлый голубой шелк — никогда больше унылого серого для Бет Экерли, — должно быть, к этому приложила руку Изабелла. Локон упал ей на щеку, и Йен смотрел, как он касается ее кожи, как ее губы произносят эти милые слова. Ему хотелось взять этот локон двумя пальцами и губами и распрямить его.

Последняя мелодия заканчивалась высокой нотой: «Я образцовый генерал-майор!» Несколько звонких аккордов, и песенка закончилась.

Бет, запыхавшаяся, улыбнулась ему.

— У меня давно не было практики. Сейчас у меня нет предлога для извинения, у Изабеллы прекрасное пианино.

Йен положил руки на клавиши, с которых Бет убрала свои пальцы.

— В этой песенке подразумевается какой-то смысл?

— Хотите сказать, что никогда не видели «Пензанских корсаров»? Миссис Баррингтон таскала меня на эту оперу четыре раза. Она там пела всю оперу, к большому неудовольствию публики, окружавшей нас.

Йен

бывал в театре или в опере, когда Мак, Харт или Кэмерон брали его с собой, и его мало интересовало то, что он там видел. Мысль, что он может взять Бет на подобное зрелище, где она объяснила бы ему происходящее, понравилась Йену.

Он вспомнил мелодию именно так, как она наиграла ее, и начал играть ее сам. Не задумываясь о содержании, он, пел и слова. Бет улыбалась его шутке, а затем запела сама: «Имея множество поощрительных фактов относительно квадрата Гипотенузы…»

Они пропели всю песенку целиком, Бет на ухо напевала ему. Ему хотелось повернуться и поцеловать ее, но он не мог прервать песню на середине. Он должен был доиграть до конца.

И он с шиком закончил ее.

— Это было…

Йен перебил ее фразу, обняв за шею и запечатлев на ней страстный поцелуй.

Бет чувствовала вкус бренди и обжигающий жар виски. Он гладил ее волосы, нащупывая самые чувственные местечки на ее теле.

Он целовал ее как любовник, как будто она была его возлюбленной, куртизанкой. Она представила себе, как блестящие, сверхчувствительные леди тают, как лед на солнце, от прикосновения Йена. Он легкими поцелуями коснулся щек Бет. Его дыхание было горячим.

— Мне не следует позволять вам этого, — прошептала Бет.

— Почему же?

— Потому что вы разобьете мне сердце.

Он обвел пальцем ее рот с ложбинкой на верхней губе и округлостью на нижней. Он не отрывал взгляда от ее губ, в то время как его большая ладонь легла на ее бедро.

— Вы чувствуете жар и влажность? — шепотом спросил он.

— Да…

Она судорожно сглотнула.

— Хорошо. — Он обвел языком ее ушную раковину. — Вы понимаете эти детали… почему вам нужна эта влажность…

— Мой муж объяснил мне в нашу первую брачную ночь. Он считал, что невежество со стороны женщины обрекает ее на излишнюю боль.

— Необычный викарий.

— О, Томас был вполне современным человеком. Из-за этого современного взгляда на вещи его звали занозой в заднем месте епископа.

— А мне хотелось бы объяснить еще больше, — прошептал Йен. — В местечке более уединенном, чем это.

— Это просто милость, — тихонько рассмеялась Бет. — Но счастье, что я не утонченная, скрытная леди. Будь я такой, я бы уже лежала без сознания, а слуги Изабеллы стараясь бы привести меня в чувство.

Его глаза блеснули.

— Вы сердитесь на меня за все эти слова?

— Нет, но умоляю вас, никогда так не говорите в гостиной, полной дам и тонкого фарфора. Это создаст страшный беспорядок.

Он потерся о ее волосы.

— Я никогда еще не был наедине с настоящей леди. Не знаю, как себя вести.

— К счастью, я необыкновенная женщина. Миссис Баррингтон сделала все, что могла, чтобы изменить меня, но ей это не удалось, светлая ей память.

— А почему она хотела изменить вас?