Без выстрела
Шрифт:
— Так тут в ресторан можно…
— Гм… Разговоры-то у нас такие…
— Разговаривать пойдём в сквер. Там пусто.
Иван Александрович согласно кивнул.
— Добро. Мы перекусить потом успеем, а у вас время для этого было. Пойдёмте.
В сквере и в самом деле почти все скамейки пустовали. Пряхин облюбовал стоявшую на отлёте и тяжело на неё опустился.
— Нехорошо получилось. Обидно. Помогал очень хороший и дельный товарищ, и всё-таки… Одним словом, на подробностях останавливаться не стану, некогда. Выследили, догнали, но… Собака спутала след. Вернее,
— Я нарвался, — глядя в землю, буркнул Костя.
— Нарвались на «геолога», — повторил горный инспектор. — Неожиданно. Конечно, трудно что-нибудь сделать в таких неравных условиях. Почти невозможно. Кулаки против пистолета. Естественно, преступник ушёл…
— Стрелял? — испуганно заглядывая в глаза Пряхину, спросила Люда.
— Нет, по счастью, — покачал тот головой. — Но мы потеряли возможность продолжать преследование.
— Я виноват, — продолжая прятать лицо, сказал Моргунов. — Нечего вам себя путать.
Пряхин махнул рукой:
— Э-з, бросьте!.. Никто, конечно, не виноват. Судьба. Случай. Мы не имели права бросить в тайге переломившего ногу товарища, да и собака его не пошла бы с нами. А без собаки как найдёшь? В общем, пока мы доставляли к лодке Степных — это тот бакенщик, что убил медведя, — «геолог», безусловно, не терял времени… Мне кажется, что следует пойти в МВД и рассказать там. Пойти не откладывая, сейчас же. Надеюсь, что возражать не будет никто? Предупреждаю, что возражения не изменят лично моего решения.
— Решение правильное, — согласился Семён.
Люда кивнула, а Костя промолчал — Пряхин знал о его согласии.
— Тогда… — горный инспектор извлек часы и, глядя на них, продолжил: — Тогда так: я отправлюсь в МВД. Думаю, что со всеми сразу там говорить не станут. А вы… ну, скажем, часа через два подходите сюда же. Согласны?
— Договорились, — за всех ответил Семён.
Пряхин поднялся, застегнул плащ.
— Значит, через два часа. Если опоздаю, — подождите. Ну, а… в случае непредвиденных обстоятельств… Если, например, меня задержат почему-либо… Тогда действуйте по собственному усмотрению.
— Не беспокойтесь, — сказал Костя. — От ответственности никто уклоняться не станет.
— Ну, я пошёл. — Горный инспектор повернулся рывком и зашагал к боковой аллейке.
Трое оставшихся молча провожали его взглядами. Внезапный порыв ветра швырнул вслед Пряхину скомканную конфетную бумажку и обтянул сзади складки плаща. Он словно подталкивал, заставляя прибавить шагу.
— Нечего вешать голову, Костя! — попытался ободрить скучного товарища Гостинцев. — Честно говоря, иного результата и ожидать было нельзя. Сглупили мы все. Одно дело —
— Можно… и без оружия. Понимаешь, получилось как-то по-идиотски! Нелепо!
— А у нас, думаешь, не по-идиотски? Гнались за честным человеком, хороших людей заставили чёрт знает что думать.
Костя взглянул на Люду и заговорил, словно именно перед ней оправдываясь в чём-то. Словно она знала, что ему следует оправдываться — в самоуверенности, в той лицедейной скромности, с которой он намеревался рассказывать о своих подвигах в тайге. И всё-таки он не мог заставить себя быть до конца откровенным.
— Сначала, вроде, нам повезло. Сразу почти нашли след, пришли к человеку, который дал тому типу моторку. Когда узнал, кому и зачем дал, растерялся. Перевез к другому бакенщику, к этому Степных. Деловой парень, бывший разведчик. На его моторке мы почти догнали «геолога», но тот напоролся на камни, бросил лодку и пошёл тайгой. Собака потеряла было в ручье след, но потом нашла. Лезли, понимаете, через такой бурелом и горельник, по скалам, чёрт знает где. Чуть опоздали захватить того у костра, где он ночевал. На каких-нибудь полчаса раньше — и всё! Никуда бы он не ушёл, тем более у Степных винтовка. Да и так не ушел бы, но тут, понимаете, его след пересёк медведь. И эта чёртова Ведьма, собака Степных, повернула на медвежий след. А кто знал? Как я мог знать? Как?
— Конечно, не мог, — попытался успокоить друга рассудительный Семён. — И нечего тебе так уж близко принимать это ксердцу. Действовали сообразно с обстановкой, пусть опрометчиво, а главное — не на равных. Человек удирал, скрывался. Его нельзя было застать врасплох.
Костя не сказал бы, что мучило его больше — общая неудача или сознание превосходства преступника над ним, Костей Моргуновым, в ловкости и быстроте мысли. Пряхин безусловно расскажет об этом Люде. Нет, лучше уж он сам, не Пряхин!
— Я застал, — бросил он сквозь зубы. — Врасплох застал. Но, понимаешь, я же считал его убитым. Не знал, что Степных стрелял по медведю. В голове не держал на него нарваться. Ну и… растерялся на миг. Не сразу дошло, что — он! Ну, как бы тебе объяснить? Какая-то доля секунды!
— Успел выхватить пистолет?
Очень не хотелось отвечать на этот вопрос, но ведь Пряхин знал! И всё же Костя колебался, нарочито долго раскуривая папиросу.
— Нет. Ударил.
— Эх! — вырвалось у Семёна.
Теперь Косте приходилось сознаться, что его сбили с ног — его, боксера-перворазрядника! Как щенка! С одного удара!
И Костя соврал:
— Видимо, чем-то тяжелым стукнул. Может, рукояткой пистолета. Я не рассмотрел. И сразу же направил на меня оружие.
Он старался не смотреть на Люду, а тут не выдержал. Но, встретив полный одного только страха взгляд девушки, несколько успокоился.
— Я рванулся, чтобы встать, но он прыгнул за скалу и пропал в кустах. Знаешь, какая там чащоба? Выстрелить не успел, во всяком случае…