Безбилетный пассажир

Сименон Жорж

Она слегка улыбалась, чувствуя себя в центре внимания. Словно кинозвезда перед толпой поклонников, она приняла небрежный вид, курила, затягиваясь и выпуская небольшие колечки дыма, изредка наклоняясь к своим спутникам, что-то говоря им вполголоса.

Почти тотчас же Альфред Мужен заметил доктора и Оуэна и тронул Лотту за руку.

— Смотри-ка, — должно быть произнес Альфред, — вот и он. Тот, с седыми волосами.

Да, это он — тот человек, который каждую ночь приносил ей воду, еду и фрукты, тот, кто барабанил по чехлу, словно стучался в

дверь, и которого оставили в дураках.

Она с любопытством разглядывала Оуэна, о чем-то расспрашивала соседа, улыбалась.

— Они говорят о вас, майор.

— Знаю.

Она была уже далеко не молоденькой. Не меньше двадцати шести, а то и все тридцать. Блондинка, крашеная. Как и у местных женщин, на ней был лишь кусок ткани в крупные белые цветы, закрепленный над грудью и плотно облегавший бедра.

— Теперь посмотрите на середину зала… Левее… Да, да, на большой стол, где уже стоят бутылки с шампанским.

Майор узнал мсье Фрера, по-прежнему худого и мрачного, как Дон-Кихот в цивильном платье. По обе стороны от него сидели две девушки-маори. Кроме них — еще несколько белых, один из них, молодой человек, особенно суетился, стараясь изобразить тамаду.

— Это Коломбани, начальник канцелярии губернатора… Я вам это предсказывал, они даром времени не теряли… А Фрер-то хорош высокопоставленный чиновник, уж во Франции, по крайней мере, на людях, наверное, держит себя безупречно… Они сейчас, с позволения сказать, покажут ему красивую жизнь. Дня через два он забудет о делах, ради которых приехал сюда. А скоро, после четвертой или пятой бутылки шампанского, перейдет на «ты» с Коломбани и, одному богу известно, где проведет эту ночь…

Оуэн уже привык к треньканью гитар, к луне, повисшей над кокосовыми пальмами, откуда разливался на лагуну серебристый мерцающий свет.

Бенедикт поднял руку, прищелкнул пальцами, затем жестами попытался привлечь чье-то внимание, и тогда Оскар встал с места и подошел к их столику.

— Добрый вечер, доктор.

— Познакомься с моим другом — майор Оуэн… Ну что, Оскар, доволен? Выиграл, старый греховодник?

— Что вы хотите сказать?

— Под каким соусом будешь подавать Лотту публике?

Он засмеялся своей шутке, которую Оуэн, например, не понял…

— Она будет танцевать?

— Не сегодня… Она еще не отошла…

— Представишь нам ее?

— Когда угодно, доктор, хоть сейчас…

Он в свою очередь повернулся к столику, где сидела молодая женщина, и знаком попросил ее подойти.

— Доктор Бенедикт и его друг…

— Счастлива познакомиться, доктор.

— Не согласитесь выпить с нами рюмку?

— Охотно…

Она привыкла к такому обращению в ночных заведениях Колона, где, закончив выступление, должна была принимать приглашения клиентов… Оставшись в одиночестве, Альфред Мужен изобразил в адрес англичанина самую ироническую улыбку, на которую был способен.

Доктор заказал шампанского. Хозяин отошел.

— Вы не узнаете моего друга Оуэна?

— Я бы вряд ли узнала его, но мне

уже сказали, кто это.

И повернулась к майору:

— Благодарю вас за то, что вы для меня сделали… Наверное, вы на меня сердитесь, правда? Уверяю вас, я не виновата. Сперва мне было очень приятно, когда вы приходили… Я взяла с собой еды, но забыла про питье… У меня была колбаса, ветчина, печенье… Только соленое… А вы догадались, что я женщина?

Она держалась абсолютно непринужденно и изредка делала приветственные знаки Мужену и Оскару. Она поглядывала на публику, все больше чувствуя себя в центре внимания.

— Из-за этого я боялась много говорить… Мне казалось, что вы не оставите меня в покое, постараетесь воспользоваться ситуацией… Я не знала, сколько вам лет… Так получилось с Жаком, то есть, я хочу сказать, с радистом… Наверное, он заметил, как вы крутитесь возле шлюпки. Может быть, услышал ваш голос. Тогда во вторую ночь он тоже явился… Правда, он не был таким деликатным, как вы… Сразу же завелся, сказал, что мне нельзя оставаться, что я могу заболеть, что, в конце концов, меня найдут… Хороший мальчик, но такой молодой! Я предчувствовала, как все повернется… Но с другой стороны, в чем-то только он мог мне помочь…

Оуэн уже думал об этом, но из деликатности не касался этой темы. Она же не стеснялась, к чему ложная стыдливость?

— Существуют определенные потребности, понимаете? Я согласилась пойти в туалет к нему в каюту. Когда я увидела, что там есть душ, я не смогла удержаться и воспользовалась им…

Это вошло в привычку… Я ходила туда каждую ночь… Он видел меня голую… Я не думала, что это произведет на него такое впечатление. Он точно взбесился, я даже испугалась…

Он стал меня умолять поспать несколько часов в его кровати, пока он будет на дежурстве, а сам смотрел, как я сплю.

Заметьте, что он ко мне даже не прикоснулся… Это я в конце концов сжалилась над ним. Я даже представить не могла, какие будут последствия…

— Значит, вы хотели сбежать от родителей?

— Еще чего! Да они уже целую вечность обо мне и думать забыли… Родители, скажете тоже!

Он был влюблен, это точно! Настаивал, чтобы я поехала с ним дальше. Хотел поместить меня у себя и сам убирать, чтобы меня не обнаружил стюард.

Как он вас ненавидел! Он был уверен, что вы знаете, что я — женщина, и что влюблены в меня. Пришлось мне позволить ему проводить меня на берег…

— И он не захотел расставаться…

— Он сам не знал, чего хочет. Иногда мне казалось, что он пьян, так он бывал возбужден… Послушать его, так жизнь обрела для него смысл, только когда он меня встретил… Он всегда был несчастлив… Никто не понимал его… И тому подобная муть… Да все мужчины говорят одно и то же, даже серьезные с виду, но только под утро, когда перепьют шампанского.

Он без конца твердил: «Я не вернусь обратно в пустыню».

Бедный мальчик! Будь я его матерью… Ведь в конечном счете виновата мать, держала его всю жизнь на коротком поводке…