Бездарный волшебник
Шрифт:
– Хочешь окунуться? Здесь здорово.
– Ах! Хан… ну что вы! – Марья смутилась и быстро проговорила – Ужин стынет, приходите скорее! – и побежала домой.
«И зачем только было приходить» – подумал Остахан.
Потом был ужин, мазь для Танюры, отвар для Илко. Уложили детей спать. Сделали отвар для себя. Сели на лавку у крыльца. Остахан курил, Марья говорила и говорила. Сидели душевно. Мужчина предложил погулять, взял женщину под руку и вместе вышли они на лесную опушку. Прогуливаясь Остахан напевал мелодию, Марья голосом ее подхватила – вместе они принялись танцевать. Сперва танцевали быстро, потом медленно и в обнимку. После
* * *
Было далеко за полночь, они обнаженные лежали на лужайке под открытым небом, подстелив под себя одежду. Любовались звездами и разговаривали, вернее разговаривала Марья а Остахан время от времени ей поддакивал. Он лежал на спине, одной рукой подперев голову, а вторую положив на ее бедро. Она лежала практически на нем, обняв его одной ногой, голову положила на плече, и пальцами игралась с волосами на груди. Они вместе получили то, чего им обоим давно не хватало и чувствовали то самое о чем мечтает каждый. Марья всецело отдалась этому чувству и забылась. Но Остахана терзали сомненья.
Зачем он сделал это? Зачем поддался порыву? Словно что-то одурманило его разум, и он ничего не мог с собой поделать, влюбил в себя Марью, взял ее ни мгновенья не сомневаясь. Но ведь он не любит ее. Она без сомнений затронула его сердце, он совершенно ясно осознает это когда смотрит в ее глаза, слышит смех, говорит с ней и касается ее. А ведь возможно, он даже полюбит ее, нужно лишь время. Только вот к чему это все? Он не собирался и не собирается жениться, не собирается оседать в деревне и тем более не собирается забирать ее и детей с собой. Он намерен продолжать странствие, а для этого придется ее бросить, что разобьет ей сердце. А это жестоко и подло.
А действительно ли она влюбилась? Он спас ее детей, вернее дочь, быть может ей захотелось его отблагодарить и она отблагодарила так как смогла. Почувствовала, поняла, чего он хочет и дала ему это. Но так еще хуже. Ради этого ли он старался? Ради этого ли помогал? Исцелял детей ради похоти или может ради ее любви – не все ли равно? Марья запала ему в душу с первого взгляда, в этом он больше не сомневался. Он захотел ее, возможно даже влюбился, и из-за этого он заинтересовался ее несчастьем, из-за этого решил помочь. Не приглянись ему Марья, он бы не обратил внимания на ее беды, как делал это не раз. Конечно он помогал многим, но силами одного человека не удастся и не получится спасти всех в мире, и он прекрасно осознавал это. И все же, сам для себя он никак не мог понять, что же им двигало в тот момент, когда он решил помочь в этот раз. Будто бы, своими добрыми намерениями он обманул всех, включая самого себя, чтобы заполучить желаемое, и теперь не заслуживает ни Марьиной награды, ни уважения к самому себе. Добряк ли он или подлец? Пускай для человека нормально искать для себя выгоду. Даже бескорыстный поступок скрывает в себе корысть в форме душевного благоденствия. И все же, разве он такой человек, который стал бы помогать лишь ради выгоды для себя?
Хочется верить, что он проявил сочувствие и протянул руку помощи, как человек высоких нравственных принципов, не желая для себя в награду ни Марииного тела, ни даже ее любви. Он ничего не требовал, но заполучил все. Чувствовал, что заполучил все, и благодаря этому, если смотреть правде в глаза, он чувствовал, что счастлив.
Остахан убрал руку из-под головы, взял Марьину ручку и поцеловал. Она посмотрела на него и заметила тревогу в лице.
– Хан, тебя что-то тревожит?
– Вовсе нет – ответил мужчина, улыбнулся ей и подумал – «Подлец, без сомнений. Добряк, а все же подлец» – он нежно поцеловал ее в губы – Прохладно становится, ты замерзнешь, давай вернемся в дом.
– Ох! А мне тут так хорошо, так легко и тепло. Чувство, что в твоих руках невозможно замерзнуть. Оставаться бы здесь и сейчас вечность. Давай полежим еще немного.
– Я тоже не хочу уходить, задержимся, но не на долго.
Пока они валялись, Марья снова обратила внимание на шрамы на его запястьях, аккуратно вытянула свою ручку из-под его руки и провела по шраму пальцем.
– Хан, откуда они у тебя?
Остахан приподнял руку, покрутил предплечьем.
– Это расплата за самоуверенность. Неизведанное волшебство бывает опасным. Я лишился кистей рук, но мне посчастливилось сохранить жизнь.
– Ох! Но они же на месте и целы.
– Мне помогли друзья. В отличие от меня, они одаренные и очень талантливые волшебники. Смогли исцелить и восстановить мои руки – Остахан сжимал и разжимал ладонь, разминал пальцы – волшебство может все на свете.
– Оно же тебя и покалечило.
– Но и исцелило.
– А если бы ты умер, волшебство вернуло бы тебя к жизни?
– Возможно. Нет, скорее всего. Пока еще никто не научился этого делать – Остахан приподнялся на локти – пора возвращаться – он встал, помог встать Марье и вместе они стали одеваться.
Проводив Марью домой, Остахан решил не ночевать у нее и возвратился в дом старосты. Это очень опечалило Марью. Она вовсе не была наивной и осознавала, что Хан – странствующий целитель и волшебник, загадочный мужчина, совершенно неожиданно появившийся в ее жизни, и может точно так же неожиданно исчезнуть. Уйдет, продолжит свое странствие, и будто бы и не было его некогда.
И все же ей очень хочется верить в чудо. Будто бы она оказалась в сказке, явился возлюбленный, которого она так долго ждала, вмиг разрешатся все беды и настанет счастье. Хочется верить.
* * *
Следующим утром, рано-рано, Остахан, ни мгновенья не спавший, явился в Марьин дом. От дома старосты он едва ли не бежал, но оказавшись у Марьи во дворе вдруг смутился, растерялся и натянул на лицо маску серьезности, сам не понимая почему.
Марья тоже не смыкала глаз этой ночью, но была необычайно бодрая. Она будила детей и готовила завтрак. Когда появился Остахан женщина невольно засияла как солнышко. А протерший глаза Илко зевая заметил:
– Мама, почему ты сегодня так нарядно одета?
За что и получил от смущенной матери небольшой нагоняй. Остахан очень хотел похвалить ее красоту, но долго не мог найти слов, а когда нашел, произнес их с такой напускной серьезностью, что лучше бы уж не произносил. Но девушке все равно было приятно.
Конец ознакомительного фрагмента.