Бездна. Первые после бога
Шрифт:
Командир подлодки объявил режим молчания. Чтобы не маяться, улеглись спать. Если боцман, акустик и другие специалисты несли вахты, то торпедистам делать было нечего. Торпед нет, сигнальщиками на ходовой мостик не поставят – лодка-то на глубине.
Улеглись в гамаки. Как говорится, солдат спит – служба идет. Еще неизвестно, что преподнесет завтрашний день.
Утром их разбудил грохот. Сначала подумали – опять немцы бомбят, но оказалось, что грузили рудовоз. Куски железной руды бились о борта трюма, о днище, как в барабан, – лодка была совсем
Кок приготовил завтрак, сварив гречневую кашу с тушенкой – на берегу о такой пище мечтали. Во время войны летчиков и подводников старались кормить получше, хотя до прежних, довоенных, норм было далеко. И выпить давали, но вместо вина – по сто граммов водки.
Вот так, под неумолчный грохот руды сверху, позавтракали. Воздух в лодке был уже влажноватый и спертый.
Судя по часам, наверху, в порту, был в разгаре день. Ржавый рудовоз грузился и наверняка должен был к вечеру или ночью выйти из залива. Это был вариант и даже, возможно, единственный способ вырваться из залива под его прикрытием. Немцы днем пытались тралить залив, надеясь зацепить лодку, обнаружить ее и забросать бомбами.
Но терпения у командира было не занимать. Лодка лежала на грунте неподвижно, не производя шумов.
К вечеру немцы угомонились. Рудовоз провернул винты, медленно отваливая от стенки, и лодку качнуло на грунте – рядом перемещалось тяжелогруженое судно, вызывая возмущение воды.
Лодка тут же оторвалась от скалистого грунта. Мусора на дне, как всегда в портах, хватало, но дно не было илистым. Такое дно может иногда присасывать, и лодке тяжело отрываться.
Шли по командам акустика, стараясь не отрываться от рудовоза – его борт и днище были всего в нескольких метрах от лодки, и огромные винты молотили рядом с корпусом субмарины. На стальное тело лодки передавались легкие толчки от отбрасываемой воды.
Рудовоз шел медленно – он должен был остановиться перед сетью и дать сигнал на пост. Акустик, командир и боцман за рулями с напряжением ждали остановки. Но ее все не было.
Прошло десять минут, полчаса… Может, немцы задумали дьявольскую хитрость? Напряжение на лодке росло.
Наконец акустик доложил, что рудовоз начал левый поворот. Лодка послушно следовала рядом.
Через сорок минут к командиру обратился штурман:
– Судя по скорости и времени хода, мы уже должны выйти из залива и находиться в открытом море.
– Ты не ошибся в расчетах?
– Дважды проверил.
– Добро! Боцман, право руля, курс шестьдесят!
– Есть!
Лодка стала плавно отходить от судна. Акустик доложил, что рудовоз уже на удалении шесть кабельтовых.
Лодка застопорила ход.
– Акустик, слушать горизонт!
– Чисто, только рудовоз уходит.
По часам должна быть ночь. Они всплыли на перископную глубину, командир осмотрелся. Чисто.
– По местам стоять, к всплытию готовиться!
Как долго экипаж
Лодка всплыла, командир открыл люк. Сразу потянуло прохладой, свежим воздухом.
– Вахтенным сигнальщикам – на ходовой мостик! – отдал приказ командир и первым выбрался в рубку.
Погода разъяснилась, дождь прекратился, и над головой засияли звезды.
На мостик выбрался штурман – определить координаты.
Вдруг сигнальщик крикнул:
– Товарищ капитан, вижу за кормой судно!
Немцы устроили ловушку. Было понятно, что взрывы в заливе – дело рук подводников. И как только лодка вырвется из залива, она непременно всплывет – провентилировать отсеки и зарядить аккумуляторы.
Днем немцы вывели из бухты торпедный катер, завели его в шхеры и выжидали.
Их расчет оказался верным. Как только подлодка отдалилась от рудовоза, она сразу всплыла. Заработал дизель, и акустик «оглох». Торпедный катер, стоявший до того с неработающими моторами, ринулся в атаку. На фоне берега его сначала видно не было, а выхлопы от двигателей перевели под воду, чтобы заглушить звук.
Вахтенный сигнальщик каким-то чудом узрел атаку.
Командир вскинул бинокль, когда с катера была пущена первая торпеда.
– Срочное погружение!
Люди кинулись в лодку. Едва захлопнув люк, командир приказал боцману:
– Полный вперед, курс девяносто! – Он пытался вывести лодку из-под удара.
Лодка стала погружаться и поворачиваться вправо. Лишь бы на катере не пустили торпеду с акустической головкой самонаведения!
– Глубина тридцать метров, так держать!
Акустик доложил:
– Торпеда прошла над нами.
У всех вырвался вздох облегчения. Уйти от торпеды невозможно – у нее значительно больше скорость, и можно только увернуться, а еще лучше – погрузиться.
Механизм торпеды предустановлен на определенную глубину, как правило, от трех до пяти метров. Поднырни под торпеду – и она пройдет над лодкой.
– Слышу звук приближающегося судна по пеленгу 180.
На место погружения стремительно летел торпедный катер. Пеленг 180 – это за кормой.
– Лево руля, курс двести семьдесят.
– Есть! – Боцман отработал рулями.
Обычно на торпедном катере всего пара торпед в торпедных аппаратах да пулеметы. Иногда на катерах ставилась пушка. Но сейчас немцы жаждали отомстить русской подлодке.
В порту на палубу катера были погружены глубинные бомбы. Катер подошел на место погружения и сбросил бомбу. Конечно, лодка уже успела сменить курс и отойти, но бомба рванула не очень далеко. Силой взрыва лодку швырнуло в сторону, в отсеках лопнуло несколько лампочек. Утешало только то, что на торпедном катере не было акустика, изначально он предназначался для торпедных атак по надводным целям. Почему немцы решили атаковать торпедным катером из засады, непонятно. Скорее всего, выбор пал на катер из-за скорости. Сторожевик или тральщик до места всплытия лодки добирался бы долго, и лодка успела бы уйти.