Бездна
Шрифт:
— Господи! Вы говорите, словно идиоты! — возмутился Кэдрелл.
— Согласен с вами, — вставил словечко в разговор Нико Тальхейм. — Похищение их амулетов ничего не даст нам. Вооруженное сопротивление — вот выход, как верно заключил Дамис. Партизанская война — это правильно… Пусть кровь джилли зальет улицы, пусть она течет до тех пор, пока они не согласятся отменить свой ультиматум о нашем изгнании. На этой планете аборигены даже не представляют себе, что такое война. Джилли не поймут наших действий, когда мы приступим к ведению боевых действий.
— Шаликомо, —
— Да, Шаликомо, — поддержал высказавшегося другой голос. — Они перебьют нас точно так же, как уничтожили людей там. Мы ничего, черт побери, не сможем сделать, чтобы остановить их.
— Правильно, — подхватила Мария Хайн. — Не они, а мы не представляем себе, что такое война. Джилли прекрасно умеют убивать, когда это необходимо. С чем мы будем нападать на них? С ножами для чистки рыбы? С молотками и стамесками? Плохие же мы вояки… Возможно, настоящими воинами были наши предки, но для нас сражаться…
— Нам придется научиться, — перебил ее Тальхейм. — Нельзя допустить, чтобы выгоняли из собственного дома.
— Неужели? — не унималась Мария. — Разве у вас есть выбор? Мы живем здесь лишь благодаря их милостивому соизволению. Они терпят нас. Но чаша их терпения переполнилась. Это их остров! И джилли отказывают нам в своем гостеприимстве. Если же мы попытаемся сопротивляться, они вышвырнут нас одного за другим в море, как это произошло на Шаликомо.
— В таком случае прихватим и их с собой! — воскликнул Дамис Сотелл, закипая от гнева.
Данн Хендерс расхохотался:
— В море?! Правильно, правильно! Будем держать головы джилли под водой до тех пор, пока они не испустят дух.
— Вы прекрасно понимаете, что я хотел сказать, — пробурчал Сотелл. — Око за око, зуб за зуб! Как только они начнут погибать, у них быстренько изменится мнение по поводу собственного ультиматума.
— Джилли перебьют нас гораздо быстрее, чем мы — их, — заметила жена Пойтина Стайвола, Лейнила. Ее муж считался вторым из главных капитанов Делагарда после Госпо Струвина. В настоящее время он плавал на Кентрупском пароме. Его жена, невысокая и порывистая женщина, постоянно возражала Сотеллу. Эта привычка сохранилась у нее с детства. — Даже если мы поступим по принципу: «Один джилли — за одного человека», что нам это даст? — потребовала ответа Лейнила.
Дана Сотелл кивнула. Она прошла через зал и остановилась рядом с Марией и женой капитана Стайвола. Большая часть женщин оказалась на одной стороне помещения, а горстка мужчин, составлявших «фракцию войны», — на другой.
— Лейнила права. Если мы попытаемся драться, то все погибнем. А какой в этом смысл? Представьте себе: началась война, люди сражаются, как настоящие герои… потом все гибнут… Чего же мы добьемся? Не лучше ли просто погрузиться на корабли и отправиться в поисках другого места?
Ее муж резко повернулся, посмотрел ей в глаза и бросил:
— Помолчи, Дана.
— Не стану я молчать, Дамис! Не стану! Ты думаешь, я буду сидеть здесь, словно малое дитя, и спокойно выслушивать вашу болтовню о том, что вы планируете нападение на группу представителей иной цивилизации, физически нас превосходящих да и численно тоже? Задумайтесь! Соотношение сил — десять к одному! Причем не в нашу пользу… Мы не можем бороться с ними.
— Но нам придется!
— Нет! Нет!
— Все разговоры о борьбе — сплошной идиотизм. Джилли просто провоцируют нас, — заявила Лис Никлаус. — Они не собираются нас выгонять с острова.
— Ты не права!
— Они не посмеют сделать это, если Нид по-настоящему возьмется за дело!
— Именно твой драгоценный Нид и втянул нас всех в данную мерзкую историю! — закричала Мария Хайн.
— И он нас из нее вытащит, — уверенно отрезала владелица кафе. — Джилли злятся только сейчас, но потом…
— А вы что думаете, док? — обратился кто-то из присутствующих к Лоулеру.
Во время спора Вальбен хранил молчание, ожидая, пока улягутся страсти. Он всегда понимал, как неразумно вмешиваться в перебранку.
Но сейчас он встал со своего места, и в зале тотчас же воцарилась тишина. Все глаза устремились на него. Люди ждали ответа. Не просто ответа, а какого-то чуда, какой-то надежды на выход из сложившейся ситуации. Они почему-то были уверены, что он снимет с них это тяжелое бремя: ведь Лоулер — Столп их общины, потомок знаменитого Основателя, врач, которому все верят и который знает их тела лучше, нежели их обладатели, мудрый и всегда трезво мыслящий, уважаемый всеми податель разумных советов.
Перед началом своей речи Вальбен оглядел всех пришедших в этот зал, словно заранее ища поддержку и понимание.
— Простите меня, Дамис, Нико, Нимбер… Я думаю, что разговоры о сопротивлении ни к чему хорошему не приведут. Нам следует признаться самим себе — это не выход. — Среди сторонников войны раздалось недовольное ворчание. Но Лоулер одним холодным взглядом заставил их замолчать. — Пытаться воевать с джилли — все равно что выпить море. У нас нет оружия… Мы располагаем, в лучшем случае, только сорока способными к бою мужчинами против нескольких сотен двеллеров. Об этом не стоит даже и думать. — В зале наступило ледяное молчание, но Вальбен чувствовал, что его слова запали в души присутствующих: люди обменивались взглядами, кивали головами. Он обратился к хозяйке кафе:
— Лис, джилли вовсе не собираются блефовать. У Нида нет никакой возможности заставить их отменить приказ о нашем изгнании. Он беседовал с ними, я тоже пытался… Вы знаете об этом. И если вы все еще полагаете, что двеллеры готовы изменить свою точку зрения, значит, у вас бред, как при самой высокой температуре.
Какими торжественными и мрачными выглядели все в эту минуту! Свейнеры, Даг Тарп, Тальхеймы, Сотеллы, Сидеро Васькин и его жена Элка, Данн Хендерс, Мартин Янеш… Молодой Джон Янеш, Лис, Лео Мартелло, Тила Браун… Лейнила Стайвол… Сандира Тейн…