Безголовое дитё
Шрифт:
– Коленку р-разбила, – меня давили слёзы, ком в горле не давал говорить, – Бабуня р-ругаться будет.
– Что он сказал?
– Что тебе надо это, – я разжала кулачок.
Тётя Муся посмотрела на деньги, её лицо стало похожим на эту скомканную, грязную бумажку. Прерывисто вздохнула и взяла пятёрку. Авоська с мидиями выпала у неё из рук. Открыв свой ридикюль, она положила деньги в маленький карманчик сбоку.
– Он тебе должен? – спросила я, поднимая авоську.
– Нет, Ветуня, он мне ничего не должен.
Мы молча вошли в наш двор. Бабуня сидела на крыльце и заплетала свои тонюсенькие,
– Гор-ре! Гор-ре! Меня укусил кр-раб! Р-разбила коленку, и… и…
А тётя Муся уже спокойно давала отчёт Бабуне:
– Ветуня вела себя очень хорошо, никакой она не круть-верть, славная, послушная девочка. Просто она соскучилась по своей Бабуне и немного устала.
– Я так благодарная тебе, Муся. Усё бельё перестирала у Цили Моисеевны. Заработала целых пятнадцать рублей. Ты ж знаешь, шо она с дитём не пускае в квартиру. Пришлось бы Ветуне весь день гулять у чужом дворе.
– Бабуня, мы будем вар-р-рить плов? – мне очень хотелось, чтоб Бабуня услышала мою букву "р" и похвалила меня.
– Будем, будем, – засмеялась Бабуня. – Самашечее дитё. То плачить, то хохочить, а теперь уже даже и рыкаить!
Плов из пшена с мидиями я ела утром, потому что, войдя в прохладный полумрак нашей коморки, я бросилась на кровать, и меня постепенно сморил сон. Засыпая, слышала через раскрытое окно в парадное, как тётя Беба, соседка, живущая над нами, разжигала свой примус на мраморных ступеньках лестницы. Она раздражённо кричала мужу в комнату, продолжая какой-то спор:
– Ой, благодарность! Он мине ещё будеть рассказывать за благодарность! Я с тебя смеюся, Сёма. Я тебе не мадам Брошкина, которая усю войну продержала этого кота под кроватью, руминам бельё стирала, сама кушала с помойки, а ему лучий кусок. И шо она с этого имеить? Какую благодарность? Бога с него делала! Ах, какой пианист! Ах, какой гений! Теперь этот гений на букву "г" вылез из-под Муськиной кровати, смылся от неё. Настраиваеть пианины и рояли усей Одессе, денег куры не клюють. У жены платье под мышками лопается с жиру. А Муське инвалидке сунеть в субботу сраную пятёрку – вот тебе и уся ваша благодарность. Ой, иди хоть примус покачай, никак же ж не разжигается!
– Беба, ты кругом не правая, я ж тебя не упрекаю....
Голос мужчины прервал звук струны из музыкальной мастерской. Ма-а-а – высоко, ма-а-а – пониже… И всю ночь мне снилась моя мама, которая сошла с портрета, висящего над кроватью, которую я никогда не видела живую, но знала, что она обязательно приедет и заберёт меня и Бабуню в большую светлую комнату с балконом и с видом на красивую солнечную площадь.
МАМА
Была суббота. В этот день обычно купали детей. Женщины выносили во двор тазы, вёдра, балии – цинковые корыта, в которых обычно стирали бельё. Набирали в них воду из дворовой колонки, ставили на солнце. Пока вода грелась, дети гурьбой бегали вокруг ёмкостей с водой, брызгались, шумели в предвкушении долгожданного купания. Все стриженные наголо, с чёлками, похожие друг на друга, не поймёшь, где мальчик, где девочка. И трусики одинаковые. Их пошила моя Бабуня из старого довоенного тряпья, найденного в каком-то разрушенном доме.
В тот момент мы играли в догонялки, стегая друг друга мокрыми мочалками. Вдруг Нилка, внучка дворнички, застыла, глядя в арку подъезда. Все дети, как по команде, оглянулись в сторону подъезда и тоже застыли. Там стояла женщина невероятной красоты. На ней было сиреневое платье в белый горошек, босоножки на танкетке, под мышкой ридикюль. Бледное лицо обрамляла рыжая грива с чёлкой. Грива золотом переливалась на солнце, как медный таз Нилкиной бабушки, который она всегда начищала у колонки. Особенно на этом прекрасном лице выделялись ярко накрашенные губы. Хорошо помню, что я тогда подумала: "Хочу, чтоб это была моя мама".
Женщина внимательно осматривала двор. Затем, увидев справа колонку, подошла к ней, открыла и стала жадно пить воду, набирая её в ладони. Когда она наклонилась, мы увидели на её спине огромный зелёный потрёпанный рюкзак. Он совсем не сочетался с этой прекрасной тётей. Утолив жажду, она сняла рюкзак и поставила его рядом с колонкой. Платье на спине взмокло от пота. Видимо она очень устала. Разминая руками плечи, женщина опять стала внимательно изучать двор. Увидев нас, сделала несколько нерешительных шагов по направлению к нам. Мы, как зачарованные, стояли кучкой и глазели на неё. Она подошла ещё ближе, пристально вглядываясь в наши лица. Глаза её были полны слёз. Смотрела на нас долго, переводя взгляд с одного на другого. Затем, ткнула Борьку указательным пальцем в грудь и тихо сказала:
– Светочка.
– Не-а, я Боря, – обиделся он.
Затем женщина перевела взгляд на Нилку, и тоже указав на неё пальцем, спросила:
–Ты Светочка? – Нилка округлила глаза и тоже сказала:
– Не-а.
Нас было человек десять. Я очень волновалась и с нетерпением ждала своей очереди. Светочек среди нас не было, кроме меня. Но эта женщина упрямо обходила меня стороной. Наконец я не выдержала и с обидой выкрикнула:
–Я Светочка! Я! – сжав ладони в кулачки, я со всей силой била женщину в живот и захлёбывалась от рыданий и обиды. – Уйди! Уйди, тётка поганая! – кричала я.
– Ветуня, ты? Доченька моя родненькая, как же я так? Не узнала! У тебя ж были голубые глаза, я искала голубые. Прости меня, курнопелечка моя родненькая, зеленоглазая, – рыдая, кричала женщина, упав передо мной на колени. Она обнимала меня, целовала, ощупывала с ног до головы. Я стояла, всхлипывая, всё ещё не понимая, что это моя мама, – Ну, где же моя мама, твоя бабушка? Где вы живёте? Веди меня к ней!
– Бабуня пошла в магазин, за угол, – глотая слёзы, прошептала я.
– А вы хто такая и шо вам тут надо? – подозрительно спросила подошедшая к нам дворничка, Нилкина бабушка.
От её глаз не ускользало ничего, что происходило в нашем дворе.
– Я Лида Тимош, я вернулась с эвакуации. С вокзала пошла домой, где мы жили, на Нарышкинский спуск, а дома нет, одни камни, – сбивчиво объясняла женщина, поднимаясь с колен и прижимая меня к себе. – Сижу на руинах, плачу, не знаю, что делать. А тут из соседнего двора вышла знакомая и рассказала, что видела недавно маму на Привозе, что они спаслись, и назвала этот адрес. Это ж Ветуня, да? Где они живут?
– Тут, тут они живут. Вон их крыльцо, там же открыто всегда. Куда бабушка пошла?