Безликое Воинство
Шрифт:
— Всё ясно… — обречённо бросил Раду профессор. — Когда нужно что-то ликвидировать, лучше обращаться к штурмовикам. Что же касается остального… Стоило с тобой связываться, чтобы подтвердить банальную истину.
Так как Рад теперь лишь выжидательно помалкивал, Бор Хиги, тоже немного помолчав, подвёл итог их беседе:
— То, что у Виланки есть парень, и он ещё в отстойнике, это, в общем-то, не самая плохая новость. Есть пара идей, как это использовать, — Профессор поднял вверх всё тот же указательный палец. — И ты был прав по крайней мере в одном, Рад: пошлю-ка я разбираться с этой транспозицией своих студентов, пока ещё звёздная плазма не успела сжечь привлечённую планету. А ты… — Хиги вновь задумался на несколько мгновений,
— Да, всё так же: крушит миры, уминает горы сладостей и влюблена в тебя по уши, — искренне обрадовался такому повороту штурмовик. — Скоро их звено прибудет на эту базу, так что встретишься с Ниссой здесь, если не побоишься! — И Рад опять грубо хохотнул.
Профессор Хиги и Рамбун Рам Карап
— Так хитроумно и предусмотрительно с вашей стороны, многомудрейший профессор, заблаговременно сослать легионы Безликого Воинства в тщательно приготовленные пустынные земли, лишённые не только городов и иных поселений, жители которых в противном случае были бы обречены на заклание беспощадной орде, но и противостоящего войска. Я самолично удостоверился, что доблестные ратники Геи не склонны отсиживаться в чревах своих смертоносных машин, безучастно взирая на вершащееся близ них непотребство. Случись тем легионам маршировать по аутентичное Гее, в её обитаемых людьми пределах, те доблестные ратники непременно принялись бы храбро атаковать каждого встречного демона и тем, в свой черёд, возбуждать в этих беспощадных отродьях Тавмаса неудержимую слепую ярость, питаемую ненасытной жаждой убийства. Ведь именно так приключилось с теми немногими мореходами, что по того же рода трагической оплошности, что и я сам, совместно со мной попали в созданный вами пустой мир.
— Драгоценный коллега, я уже объяснял вам в прошлый раз. На привлечённой Гее боевые формы этой колонии Шал-Гур отрезаны от своих управляющих структур, проще говоря, там некому ими командовать, планировать и ставить им боевые задачи. А в отсутствие управления, поведение планидий подчинятся лишь их специфическим социальным инстинктам. Если бы те же боевые формы остались на исходной Гее и начали выполнять свою функцию, их деятельность подчинялась бы соответствующей разумной стратегии и стала более эффективной.
— Да, инстинкты! Именно так оно и было — то, что я там наблюдал. Все эти бесчисленные легионы напоминали мне огромное стадо, оставшееся без пастырей, а вернее будет сравнить их с пчелиным роем, лишившимся матки. Рой то копошится на месте, то бесцельно разделяется и вновь сливается, и при том тревожно жужжит, призывая свою царицу. Теперь же рои те вовсе возбудились и кочуют по небесам зловещими тучами… Однако, верно ли я уяснил, будто на доподлинной Гее, а точнее где-то в охватившем её коконе, что называют также смутным куполом, ещё сокрылись архонты и стратеги этих демонов?
— В определённом смысле так и есть.
— Что ж, откровенно признаюсь вам, досточтимый Бор Хиги, что не хотел бы ни в полной, ни даже в частичной мере открыто противостоять сорганизованному Безликому Воинству, предводимому их стратегами, поскольку даже будучи безначальным роем, оно несказанно свирепо и коварно. Я было уже отмерил мирный путь к вызволению из того гиблого места, но в итоге все мои усилия оказались потрачены лишь на то, чтобы продержаться в нём в течение нескольких исполненных терниями дней, опираясь на храбрость и стойкость застрявших со мной в тех терниях мореходов.
— А мы тут в ваше отсутствие изрядно поволновались, драгоценный мой друг. Вам наверняка известно, что все прибытия в наш центр и отбытия из него регистрируются… как правило. Если бы вас, к примеру, похитили, или вы сами
— Но Эрмис Трисмегист вновь был благосклонен ко мне и не только не позволил пропасть в том тупиковом космосе, став безвинной жертвой кровавой и бессмысленной распри, но и хитроумно сократил мой обратный путь, сделав его хотя не сказать чтобы лёгким, но столь же коротким, что и путь прямой… Как вы справедливо заметили, мой головной убор, хранимый верной Васуки, остался на прежнем месте в целомудренной неприкосновенности, чего не могу сказать о посохе, что, изначально находясь при мне, отправился путешествовать в созданный вами мир. Пережив всевозможные перипетии, в жестокой битве немало пострадав от огня, будучи утерян и затем вновь обретён, под конец тот посох был утерян мною окончательно.
— Я лично, и в моём лице весь оргкомитет, искренне сожалеем, коллега, о вашей потере и о том, что вам пришлось испытать столько трудностей и вынести такие страдания. Посох ваш мы пока не нашли, но непременно найдём, и в самое ближайшее время.
— Глубокочтимый профессор, как и любая пользуемая её хозяином ценимая им вещь, посох был для меня не только атрибутом ремесла и символом статуса, но и полезным моим продолжением, предметом, который истинно оживал в тот миг, как только я брал его в свои руки, и даже когда я просто видел его рядом и думал о нём, он был жив моей духовной силою. Но, как и любая вещь исходно бездушная, посох пребывал в благополучии лишь до той поры, пока был мне доступен. В некотором смысле каждая бездушная вещь существует, лишь пока она потребна живому духу, когда же она потеряна, брошена, и о ней забыли, она неизбежно истлевает. Так, жилой дом, пользуемый одной семьёй из поколения в поколение, стоит в веках, и лишь изредка требует ремонта, однако, заброшенный людьми, дом тот спустя считанные года рассыпается в прах. Вот в точности так же и мой посох. Нет сомнений, что навершие его ныне изгрызано дикими зверьми, а древко изъедено слепыми термитами, что на деле означает безвозвратную и весьма неприятную для меня его потерю…
— Посох ваш цел и мы его вернём, не сомневайтесь, — с лёгким нетерпением заверил магистра профессор, но карап, казалось, не расслышал его реплики, и продолжал без запинки излагать свои мысли:
— С другой стороны, любые неприятности возможно сгладить, а то и вовсе предать забвению, лишь предоставив им в противовес воздаяние в виде соответствующей отрады, способной исцелить и утешить претерпевшую страдания душу. Вот, если помните, в нашем прошлом дружеском диалоге мы подробно обсуждали с вами один сдержанно вожделеемый мною интимный предмет, а именно — яркокрасочные панорамы девственной Геи… Вы отыскали их, вы же не позабыли?
— Конечно, я не забыл, более того, такие панорамы у нас уже имеются.
— Вот и хорошо… Коль скоро я решил перебраться в ваш благословенный мир, панорамы эти станут счастливым мне утешением и исцеляющей отрадой. Ну, а посох… Хотя долго буду я о нём горевать, поскольку венчала мой посох мудрейшая из голов, что встречались на моём отнюдь не кратком жизненном пути, даже если не заладится вам тот посох вызволить и вернуть законному владельцу, то есть мне, в какой-то мере и в определённом смысле есть предмет восполнимый.