Шрифт:
Яна Дубинянская
БЕЗЛЮДНАЯ ДОЛИНА
Полицейский Дюваль отдыхал.
Он лежал прямо на горячем шершавом песке, заложив мужественные мускулистые руки за голову, чуть согнув одну из мужественных загорелых ног и прикрыв мужественное лицо от слишком яркого солнца белой панамой.
В молодости Дюваль был удивительно красив. Рассказывали, что он пошел в полицию только потому, что ему слишком часто предлагали место натурщика в модном журнале. А двадцать лет напряженной работы наложили на его лицо печать неистребимого мужества.
Трудно было представить себе более подходящую внешность для полицейского.
Эта внешность сильно усложняла Дювалю жизнь. В то время, как товарищи по отделению лениво передвигали по доске шашки, делая вид, что расследуют квартирные кражи, он бегал по крышам и в узких переулках трущоб дрался, вступал в перестрелки, - а что поделаешь, если начальство считало, что он лучше всех смотрится в этой роли? А в итоге и в свободное от работы время именно Дюваль постоянно чувствовал за спиной неприятный взгляд пистолетного дула.
Но сейчас Дюваль отдыхал. Жар песка, покалывая, впитывался в спину. Дюваль пошевелил ногами, меняя их положение, и по всему его телу пробежала волна прекрасно тренированных мускулов. Большая половина женщин, усеявших пляж вокруг него, тихо застонали, и не было никаких сомнений, что остальные сделали то же самое в душе. Дюваль лениво наблюдал за ними из-под панамы. После смерти Линн четырнадцать лет назад все это было смешно.
Хотя... Этой миниатюрной брюнеткой в черном бикини, пожалуй, стоило заняться. Отдыхать так отдыхать.
Дюваль неторопливо встал и пошел к морю смывать песок. Ему пришлось сделать крюк, чтобы обойти палатку семейства Валуа - он сам окрестил их так, хотя в двух толстых обывателях и их взрослой дочери не было ничего королевского. Валуа жили здесь уже две недели, несмотря на то, что оставлять на ночь палатки на пляже запрещалось. Но инспектор, каждый вечер воинственно подступавший к палатке, отходил от неё с на редкость мирным и довольным видом. Дюваль давно решил про себя, что Валуа торчат здесь с единственной целью - с утра до вечера демонстрировать всем едва прикрытые купальником зрелые формы своей дочери, которую давно пора выдать замуж.
Дюваль вошел в воду, сделал несколько шагов и, разведя руки над головой, нырнул - четко, сильно, без брызг. Он проплыл под водой добрых пятьдесят метров - пусть намеченная брюнетка полюбуется - а потом поплыл вперед, рассекая воду неторопливыми профессиональными гребками.
Когда Дюваль выходил из моря, и вода уже не прикрывала его колен, левая нога неожиданно в чем-то запуталась. Нагнувшись, он нащупал скользившую между пальцев гладкую рыболовную леску. Удивленный взгляд Дюваля взбежал вверх по этой полупрозрачной нити - фигура и лицо на другом её конце были ему знакомы.
– Да, это я , - сказал, улыбнувшись, Мишель Мортань.
Дюваль высвободил ногу от лески, и они пожали друг другу руки.
Когда-то Мортань был его непосредственным шефом. Но он недолго продержался в полиции. Тут слились воедино и его мягкий характер, и неумение принимать молниеносные
– Но я не представляю, кто, кроме тебя, способен выполнить это задание." А Дювалю это потом стоило месяца, проведенного в госпитале.
И все-таки Дюваль был по-настоящему рад встрече с бывшим шефом - нет, со старым другом. Брюнетка была забыта. Дюваль присел на нагретый солнцем пористый камень.
– Выйдя на покой, начальник отделения криминальной полиции становится заядлым рыболовом, - провозгласил он.
– Но почему на общественном пляже, Мишель?
Мортань улыбнулся - ни у кого больше Дюваль никогда не видел такой замечательной улыбки - озорно блеснули его светло-карие, почти медовые глаза. Ему было уже где-то около шестидесяти, но стариком он ни в коем случае не выглядел. Но в его журавлиной позе с короткой, даже не бамбуковой удочкой в руках было что-то нелепое, комичное.
– В моем случае он не стал рыболовом, - ответил Мортань.
– Он занялся наукой.
Дюваль присвистнул. Он взвешивал на согнутой руке полиэтиленовый пакет, в котором плавала одинокая, но на редкость большая рыба.
– Ну, в местных условиях вы и как рыбак преуспели. А что за наука? Ихтиология?
Вопреки всеобщему представлению о полицейских Дюваль был довольно начитан.
Мортань сосредоточенно смотрел на поплавок.
– Нет... Эта наука... для неё не придумано названия. Как знать, Дюваль, возможно, я первый открыл её. Но ведь не это самое важное, и не название, правда? Я изучаю мир, который живет вокруг нас, и то, как этот мир к нам относится. Нет, не экология...
– Здравствуйте, Мишель!
Слишком звонкий женский голос резанул Дювалю ухо. Рядом с ними остановилась дочь Валуа, мощная пергидрольная блондинка. Загар совершенно не приставал к её розовому телу, и только нос был малиново-красным и шелушился.
– Здравствуй, Кристин, - ответил Мортань.
К счастью, он не догадался познакомить её с Дювалем. Недовольная девица - ведь она, вероятно, только этого и добивалась - с шумным плеском врезалась в воду.
Мишель Мортань смотрел в сторону моря, и было непонятно, провожает он её взглядом или просто следит за поплавком.
– Ты так и не женился?
– неожиданно спросил он.
– Нет, - коротко ответил Дюваль и напомнил: - Вы говорили о науке.
– Да... Так вот, окружающий мир вовсе не равнодушен к нам. Он реагирует, он с каждым годом все настойчивее выражает свое мнение. Вот, к примеру, море. Последнее время я изучаю только его. Море - душа нашей планеты, и оно же, что бы мы не говорили, её властелин. Раньше оно лишь деликатно напоминало о себе. Теперь оно открыто протестует.
Светлый поплавок резко дернулся, и Мортань поспешно вскинул короткое удилище. Леска, полупрозрачная, как струйка воды, противоестественно побежала вверх. Дюваль едва уловил взглядом то, что трепетало на её конце, и тут же непроизвольно отвернулся.