БЕЗМЕРНО СЧАСТЛИВАЯ. Св. блаж. Матрона Московская. Жизнеописание
Шрифт:
До 1942 года блаженная жила на Ульяновской улице у священника Василия, мужа её послушницы Пелагеи, пока он был на свободе. Об этой Пелагее шла дурная слава. Рассказывали такое: «Была Матронушка в послушании у злой Пелагеи, которая всем распоряжалась и всё, что приносили люди матушке, пропивала или отдавала своим родственникам. Без её ведома матушка не могла ни пить, ни есть. Иногда губы у Матронушки пересохнут, она жалобно просит Пелагею: «Пить хочу», а та, выпившая, поевшая втихаря, лежа на кровати, отвечает грубым голосом: «Не время тебе пить!» Мы тихонько подносим еду и питие, а матушка не берёт — иногда и сутками. Когда умирала «злая Пелагея», (это было летом в Царицыно, в 1949 г.), матушка сказала, чтобы никто не входил в ту избу, а сама принимала в другой, смежной избе. Три дня и три ночи Пелагея кричала, что не может умереть… Матушка молилась,
Но это случилось уже после войны, а в 1942 году, придя однажды в гости к Матушке, Зинаида Жданова обнаружила такое:
— Я приехала в Сокольники, где матушка часто жила в маленьком фанерном домике, отданном ей на время. Была глубокая осень. Я вошла в домик, а в домике — густой, сырой и промозглый пар, топится железная печка-буржуйка. Я подошла к матушке, а она лежит на кровати лицом к стене, повернуться ко мне не может: волосы примёрзли к стене, — еле отодрали. Я в ужасе сказала: «Матушка, да как же это? Ведь вы же знаете, что мы живем вдвоём с мамой, брат на фронте, отец в тюрьме и что с ним — неизвестно, а у нас — две комнаты в тёплом доме, сорок восемь квадратных метров, отдельный вход… Почему же вы не попросились к нам?» Матушка тяжело вздохнула и сказала: «Бог не велел, чтобы вы потом не пожалели».
Но теперь, как видно, настало время, и Зинаида Владимировна перевела матушку к себе, на Арбат, в Староконюшенный переулок. Здесь в старинном деревянном особняке, в 48-метровой комнате, и жили мать и дочь Ждановы. В этой комнате три угла занимали иконы — сверху донизу. Перед иконами висели старинные лампады, на окнах — тяжелые дорогие занавески… Это было всё, что осталось Ждановым от того богатства, которым владел до революции отец семейства.
Люди потом говорили: «К Матроне все по-доброму относились, никто её не гнал… Однако, жить-то — живи, а ведь кроме Евдокии Михайловны Ждановой никто её у себя не прописывал, все боялись!»
Между тем, и самим Ждановым приходилось очень несладко.
— После ареста папы осень 1941 года, — вспоминает Зинаида Владимировна, — я оказалась в бедственном положении. Война идёт, Москва опустела, все бежали, работать негде, а на мне мать иждивенка. Поехала к Матушке (ещё до того, как она поселилась на Староконюшенном), а она мне: «Работу не ищи, она сама к тебе придёт». И действительно, пришёл человек, друг моего знакомого. Он после ранения возглавил какую-то контору и взял меня секретарём. А об отце матушка говорила так: «Жив он, жив, вернётся. А перед этим получите письмо от него, напишет, где он, и попросит сохранить его книги». Через шесть лет молчания мы получили от отца именно такое письмо. К письму была приписка, сделанная врачом, что отец истощен голодом. Стали посылать ему еду, а почта не принимает посылки — запрет. Мы к матушке, а она говорит: «Подождите, найдётся человек, который сам будет отправлять посылки». Так и вышло. Однажды в церкви на Арбате, в Филипповском переулке, подошла к маме незнакомая женщина и сказала: «Я знаю ваше горе! Я работаю на посылках Правительственной платформы Курского вокзала. Я вам помогу». Мало того, она помогала ещё и продуктами, да к тому же сама носила тяжёлые ящики с посылками и молилась о благополучной доставке. Отец наш выжил и вернулся.
Живя у Ждановых в Староконюшенном переулке, Матронушка исповедовалась и причащалась у священника Димитрия из храма на Красной Пресне. Непрестанная молитва помогала блаженной Матроне нести крест служения людям, что было настоящим подвигом и мученичеством, высшим проявлением любви. Отчитывая бесноватых, молясь за каждого, разделяя людские скорби, матушка так уставала, что к концу дня не могла даже говорить с близкими и только тихо стонала, лежа на кулачке. Внутренняя, духовная жизнь блаженной всё же осталась тайной даже для близких к ней людей, останется тайной и для остальных.
Не зная духовной жизни матушки, тем не менее люди не сомневались в её святости, в том, что она была настоящей подвижницей. Подвиг Матроны заключался в великом терпении, идущем от чистоты сердца и горячей любви к Богу. Именно о таком терпении, которое будет спасать христиан в последние времена, пророчествовали святые отцы Церкви. Как настоящая подвижница, блаженная учила не словами, а всей своей жизнью. Слепая телесно, она учила и продолжает учить истинному духовному зрению. Не имевшая возможности ходить, она учила и учит идти по трудному пути спасения.
Можно предполагать, что к Матроне приезжали и те, кто искал духовного совета и руководства. О матушке знали многие московские священники, монахи Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.
Вместе с матушкой в квартире на Староконюшенном поселились и её помощницы: «злая Пелагея», которой некуда было деться после ареста мужа-священника, и маленькая девочка по имени Нина. З.В. Жданова говорит:
— С матушкой приехала девочка трёх лет, Ниночка. Ангел во плоти! Если её угощали чем-то сладким, она сама не ела, а топала ножками и прятала угощение под мебель. Когда к Матроне приходили страждущие, Ниночка спрашивала нас: «А есть ли у них внучки?» — и если оказывалось, что есть, то отдавала все свои сладости этим незнакомым детям. Девочка была особенная. Но за неделю до того, как ей должно было исполниться семь лет она, проболев всего сутки, умерла от дифтерита. Мы, конечно, горевали и горько плакали, но матушка сказала нас: «Не плачьте. Если бы Ниночка осталась жива, у неё была бы очень тяжёлая жизнь. Она бы не снесла невзгод и стала бы великой грешницей, погубила бы свою душу. Мне жаль было девочку, и я сама Бога умолила послать Ниночке смерть». Некоторое время спустя, матушка говорит: «Я видела Ниночку. Она в раю, в красоте! Видела, как она безбоязненно подошла ко Спасителю и смело Его спросила: «Господи, а когда же сюда придёт моя мама?» (Это она меня называла «мама Зина», а свою родную мать не признавала, потому что та пила, гуляла и страшно мучила дочку, выбрасывала её в мороз на нетопленную кухню, не давала корочки хлеба… Потом её лишили материнства. Ниночка всегда помнила об этом). Господь ответил Ниночке: «Деточка, не наступил ещё для Зинаиды предел времени, чтобы она сюда пришла».
Зинаида Жданова сыграла в судьбе Матронушки примерно такую же роль, какую Николай Мотовилов сыграл в жизни прп. Серафима Саровского: она была летописцем подвигов блаженной, и многое из того, что мы знаем теперь о святой Матроне, стало нам известно, благодаря трудам Зинаиды Владимировны. Приводим здесь некоторые из её рассказов:
— К Матушке приходило иногда по сорок человек в день. Чего только не видели и чего только не узнали… Кто такая была Матронушка? Матушка была воплощенный ангел-воитель, словно меч огненный был в её руках, для борьбы со злой силой. Она лечила молитвой, водою… С виду она была маленькая, как ребёнок, и всё время лежала на кроватке, на боку, на кулачке. Когда принимала, она садилась, скрестив ножки, две ручки вытянуты прямо в воздухе, наложит пальчики на голову стоящего перед нею на коленях человека, перекрестит, скажет главное, что надобно его душе, помолится. Матушка знала все события наперёд. Ее жизнь была народ, каждый день поток скорбей и печалей приходящих… Помощь больным людям, утешение и исцеление их.
Матушка могла вымолить у Бога помилование грешнику и изменить человеку его жребий; скажет словечко — и душа повернётся. Матушка была провидицей, утешительницей, наставницей, лекарем, души целителем, избавляя людей от мук бесовских. А муки грешникам посылались разные и от разных бесов: немощи, расслабление, окаменелость, бесноватость, одержимость… Я её как-то спросила: «Матушка, а можно ли выгнать бесов из человека?» Она сказала: «Можно, но это сопряжено с мукой. Надо прекратить человеку дыхание, чтобы наступило что-то вроде смерти — и выдержать такое несчастному почти невозможно». Была у неё одна послушница Даша. Она настоятельно просила Матушку избавить её от бесовского недуга. Матушка согласилась. Сказала: «Ложись на пол», — и начала молиться, а когда наступил момент, у послушницы клубок к горлу подошёл и закрыл ей дыхание. Даша взмолилась: «Не могу, оставь меня!» В Евангелии от Марка это очень наглядно описано, в том эпизоде, где Спаситель исцеляет бесноватого, одержимого духом немым: «И вскрикнув и сильно сотрясши вышел; и он сделался, как мертвый, так что многие говорили, что он умер» (Мр. 9, 26).
Часто (но не всегда) было так: наложит матушка пальчики на голову несчастному и скажет: «Ой, ой! Сейчас я тебе подрежу крылышки! Повоюй, повоюй пока!» «Ты кто такой?» — спросит, а в человеке как зажужжит… Матушка снова: «Ты кто?» — а он ещё сильнее жужжит; а потом Матрона скажет: «Ну, повоевал, комар? Теперь и хватит». Начнет она молиться — и человек всё тише и тише делается… Однажды четыре мужчины привезли старушку, — та, бедная, с силою огромной махала руками, как ветряная мельница, а когда Матушка отчитала её, она стала слаба, как кисель.