Безмолвная честь
Шрифт:
— Я ни о чем не жалею, я же говорил тебе. Мне всегда хотелось иметь дочь.
— Вы рассуждаете неразумно, — впервые решилась упрекнуть мужа Хидеми.
— И ты тоже — если не понимаешь, как нам повезло.
Дочь — это даже лучше, чем сын. Когда-нибудь мы будем ею гордиться, вот посмотришь, Хидеми-сан. Она многого добьется в жизни, выучит несколько языков, отправится за границу. Она получит все, что захочет, будет делать что пожелает!
Хидеми негромко рассмеялась. Ее муж временами становился таким глупым, иногда вынести это бывало труднее, чем ожидала Хидеми, но она нежно любила мужа. Он взял ее за руку и низко склонился, целуя в лоб. Долгое время Масао сидел неподвижно, с гордостью глядя на дочь. Он и в самом деле желал дочери блестящего будущего. Он был совсем не против иметь дочь.
— Она прекрасна, как ты… Как мы назовем ее?
— Хироко. — Хидеми улыбнулась: ей всегда нравилось это имя. Хироко звали ее покойную сестру.
— Хироко-сан! — с восторгом повторил Масао, переводя взгляд с ребенка на жену. — Она будет современной женщиной.
Хидеми вновь засмеялась, начиная забывать про боль, но вдруг нахмурилась и вновь стала выглядеть повзрослевшей.
— Скоро у нее будет брат, — пообещала она мужу. Хидеми хотелось сделать еще одну попытку и на этот раз не оплошать. Что бы ни говорил муж, какими бы странными ни были его убеждения, Хидеми твердо знала: она не должна ограничиться этой девочкой. Для женщин нет предназначения важнее, чем дарить мужу сыновей. Когда-нибудь Масао станет счастливым отцом.
— Тебе надо выспаться, детка, — мягко сказал Масао, когда свояченица принесла им чай. Хидеми еще дрожала от потери крови и потрясения.
Сестра Хидеми налила супругам чай и вышла, вновь оставив их вдвоем. Но Масао покинул комнату через несколько минут — Хидеми устала, а ребенок заплакал.
Теща Масао вернулась в комнату и задвинула фусуму [5] , чтобы создать Хидеми уютный уголок. Масао шел по саду, гордо улыбаясь. У него есть дочь, чудесная крошечная девочка. Когда-нибудь она превратится в прекрасную женщину.
5
Фусума — внутренние раздвижные деревянные рамы, оклеенные плотным картоном и разделяющие японский дом на отдельные помещения.
Она будет говорить по-английски, как на родном языке, а может, выучит и французский, и даже немецкий. Станет интересоваться событиями в мире. Многому научится. Она воплотит в реальность все его мечты, и, как обещал Масао жене, их дочь будет современной девушкой.
Солнце поднялось высоко в небе. Масао улыбнулся, думая о том, как ему повезло. Он достиг в жизни всего, о чем мечтал. У него есть прекрасная жена и малышка-дочь. Может, когда-нибудь появится и сын, но пока, казалось, ему было нечего желать. Наконец, вернувшись к себе в комнату, он улегся на футон [6] и еще долго лежал, улыбаясь и думая о Хидеми… и их крошечной дочери Хироко…
6
футон — толстые ватные матрасы для сна, которые расстилают на ночь и сворачивают днем.
Глава 2
Землетрясение, которое в том году, в первую неделю сентября, сровняло с землей Токио и Иокогаму, докатилось и до Киото, но бушевало здесь не так жестоко. К тому времени Хироко исполнилось семь недель. Когда разразилось землетрясение, Хидеми в ужасе вцепилась в дочь — так их и застал Масао, поспешивший домой. Городу был нанесен большой ущерб, но дом Масао стойко выдержал натиск стихии. Только позднее они узнали о трагедии в Токио. Большая часть города была разрушена полностью, от тряски вспыхнули пожары, и еще много недель подряд голодные и умирающие от жажды люди бродили по улицам.
Это землетрясение было самым разрушительным за всю историю Японии. После него Масао долго говорил, что надо бы покинуть Японию, перебраться в Калифорнию по примеру брата Такео.
— В Калифорнии тоже бывают землетрясения, — спокойно напоминала ему Хидеми. Она не горела желанием покинуть Японию, какой бы рискованной ни была здесь жизнь.
Кроме того, Масао совсем недавно получил повышение по службе. Он не хотел потерять семью — для него работа не шла ни в какое сравнение с близкими.
— Там землетрясения случаются не так часто, — возражал Масао, еще встревоженный недавними событиями. Он беспокоился за Хидеми и дочь. Несколько недель семья не могла прийти в себя от того, что случилось с родственниками и друзьями в Токио и Иокогаме, а также в ближайших городах. Родители Рэйко, жены Такео, погибли в Токио, многие друзья потеряли родных. Казалось, в Японии нет ни единого человека, которого не затронуло бы землетрясение.
В конце концов, когда первое потрясение утихло, Масао вновь обратил внимание на события в мире и забыл о переезде в Калифорнию. Война в Китае продолжалась. Беспорядки, произошедшие в октябре и ноябре в Германии, тоже заинтересовали Масао. В ноябре молодой лидер национал-социалистов Адольф Гитлер совершил попытку переворота в немецком правительстве, потерпел фиаско и был арестован. Этот деятель заинтриговал Масао, и он посвятил несколько занятий по политологии новому германскому радикалу, который, как считал Масао, не замедлит изменить политический курс своей страны.
В январе умер Ленин — это событие дало богатую пищу для дискуссий среди политологов. А в феврале Масао обнаружил, что Хидеми снова беременна. На этот раз ребенок должен был родиться в июне, и Хидеми ежедневно ходила в храм молиться, чтобы боги даровали ей сына, хотя Масао продолжал настаивать, что будет рад второй дочери. К тому времени Хироко уже исполнилось семь месяцев, и Хидеми начала трудиться над традиционным шелковым шаром для дочери, таким, как мать подарила ей на свадьбу. Когда Хидеми не носила дочь за спиной, девочка ползала повсюду, смеялась и лепетала, с каждым днем все больше очаровывая отца.
Масао говорил с дочерью по-английски, с ошибками, но бегло.
Даже Хидеми уже могла поддержать простую беседу на английском. Масао гордился ею: Хидеми была ему доброй женой, чудесным другом и любящей матерью его ребенка. Она оправдала все надежды Масао, и в письмах к брату в Америку он часто рассказывал о Хидеми и хвалил ее. Масао нередко отправлял родственникам фотографии своей дочери — она росла милой девочкой, слишком хрупкой для своего возраста, еще более миниатюрной, чем ее мать. Впрочем, недостаток роста восполнялся избытком энергии. В девять месяцев она начала ходить.
Хидеми была на седьмом месяце беременности, когда Хироко сделала свои первые шаги. На этот раз живот Хидеми рос еще быстрее, чем прежде. Масао вновь настаивал, чтобы она отправилась в больницу, а не пыталась рожать дома, без присмотра врачей.
— В прошлый раз все прошло удачно, Масао-сан, — напоминала ему Хидеми, твердо стоя на своем. Ее сестра тоже была беременна, и потому на ее помощь рассчитывать не приходилось, но мать обещала приехать вовремя.
— Времена изменились, Хидеми-сан, — уговаривал ее Масао. — Сейчас 1924 год, а не мрачное прошлое столетие. В больнице будет безопаснее не только для тебя, но и для ребенка.