Безнадежные войны

Кедми Яков Иосифович

Мой вывод был, что число предпочитающих ехать в другие страны, а не в Израиль будет постоянно и быстро возрастать. Темпы роста этого количества определялся моментом начала массового выезда из данного города. По моим оценкам, принятие решения о выезде занимало год, полтора, и важно было, в каких условиях и под влиянием каких факторов принималось это решение. Люди, которые выехали из СССР в 1978 году, начали взвешивать возможность выезда в 1976 году. Их решение отражает в большой степени ту атмосферу и те настроения, которые царили в местах их проживания в тот период, когда большинство выезжающих из СССР еще ехало в Израиль. Однако со временем таких людей будет становиться все меньше. Те, кто начал думать о выезде в 1978 году и сможет выехать примерно через год, находится в атмосфере, когда все больше и больше выезжающих предпочитают Израилю другие страны. Особенно это ощущается в таких городах, как Киев, Минск и другие, эмиграция из которых началась относительно недавно. Я утверждал, что из этих городов лишь единицы поедут в Израиль – по семейным обстоятельствам, идеологическим и религиозным мотивам или из медицинских соображений. Моим заключением было, что в течение короткого времени абсолютное большинство выезжающих, более 90 %, предпочтут ехать не в Израиль, а в другие страны. В том же заключении я подчеркнул, что никакие средства убеждения и пропаганды не смогут повлиять на решение евреев, выезжающих из Советского Союза, мировоззрение этих людей было сформировано советской действительностью. Я утверждал, что только невозможность въехать в другие страны, а именно лишение их статуса беженцев и прекращение им помощи, как беженцам, сможет изменить ситуацию.

Впоследствии, в многочисленных беседах с руководителями «Натива», «Сохнута», американских и еврейских организаций, с израильскими политиками я пытался разъяснить свои выводы, спорил и убеждал. Многие из них задавали один и тот же вопрос: если у евреев не будет возможности попасть в США, будут ли они вообще выезжать или предпочтут остаться в Советском Союзе. Многие так называемые «специалисты» по советским евреям утверждали, что нет. Я же утверждал, что евреи предпочтут ехать в Израиль, но не оставаться в СССР, даже если у них не будет возможности попасть в Соединенные Штаты. В Израиле, особенно учитывая тогдашние условия абсорбции, их жизнь все равно будет лучше, чем в СССР. Нельзя забывать и о том, что в то время речь шла в лучшем случае о десятках тысяч выезжающих в год. В конце концов Бегин принял окончательное решение не принимать никаких мер, чтобы предотвратить «отсев» выезжающих по израильской визе в другие страны. Что же касается причин такого решения, то, по утверждениям тех, кто слышал это от него в личных беседах, Бегин заявлял, что ему нужна поддержка американских евреев в борьбе за неделимый Израиль, за Иудею и Самарию и он не готов ставить под угрозу эту борьбу из-за проблемы «отсева» советских евреев. Тем временем мои прогнозы и по количеству выезжающих из СССР, и по части не едущих в Израиль начали сбываться.

Серьезных мер для борьбы с «отсевом» никто не предпринимал, но многие организации хотели продемонстрировать, что они как-то пытаются бороться с этим явлением. После долгих разговоров и помпезных заявлений в Еврейском Агентстве родилась идея посылать в Вену группу из шести-семи сотрудников на короткий срок, не более двух месяцев, чтобы попытаться уговорить выезжающих из Советского Союза ехать в Израиль. Во главе этого проекта была поставлена член Центрального комитета «Ликуда», бывшая одной из центральных фигур еврейского движения в Риге в 60-х годах и приехавшая в Израиль в 1968 году. Она вела очень активную деятельность в партии «Херут» по работе с выходцами из Советского Союза и была одной из самых ярых противниц принятия каких-либо мер пресечения «отсева».

Едущие не в Израиль находились в Вене, до переезда в Италию, около недели, и за это время нужно было постараться убедить их изменить свое решение. С той же целью были командированы несколько постоянных сотрудников Еврейского Агентства на более долгий срок в Италию, где выехавшие проходили процедуру оформления документов, занимавшую до полугода. Результаты этой работы были мизерными. Только отдельные семьи меняли свое решение. Конечно, и это было важно, но на масштабы явления в целом влияло мало. Обычно удавалось переубедить тех, кто изначально сомневался в силу семейных обстоятельств или каких-то других причин, ехать ли им в Израиль или в другую страну. Были среди них и такие, для которых это была возможность остаться и погулять в Вене несколько дней, заявив о своем желании ехать в США, а по истечении недели как будто бы «передумать» и уехать в Израиль. После атаки палестинскими террористами поезда с евреями из СССР в 1973 году австрийские власти направляли под своей охраной ехавших из Советского Союза в Израиль в отдельное, огороженное и охраняемое место, чтобы обезопасить их от новых атак террористов. Это было сделано не для того, чтобы воспрепятствовать тем, кто не хотел ехать в Израиль, выехать в другие страны, потому что, заявив о нежелании ехать в Израиль, они могли всегда покинуть это место. Эти меры принимались только из соображений безопасности.

В это время наметилась новая тенденция – незаконная иммиграция в Германию. Те, кто ехал в США и Канаду после нескольких дней пребывания в Вене, направлялись в Италию, поскольку в Риме находился американский центр проверки и оформления иммигрантов в США. Однако уже в Вене те, кто хотел, встречались с контрабандистами – евреями, австрийцами или немцами, которые незаконно переправляли их в Германию на машинах, поездах и другими способами. Довольно быстро у меня были все данные о сетях контрабандистов. Я знал, кто эти люди, каковы их методы и способы, графики их рейсов. Когда я обсуждал это с австрийцами и немцами, которые также были в курсе дела, они мне сказали: «Сами мы не будем проявлять инициативу. Однако, если от вас поступит запрос, с этим будет покончено за 24 часа. Незаконный переход границы – преступление, и этим занимаются уголовники, а не борцы за права человека. Однако без запроса с израильской стороны мы не будем вступать в конфликт с евреями».

Когда Нехемия Леванон, глава «Натива», приехал в Вену, я предложил ему обратиться к премьер-министру с просьбой разрешить мне действовать, чтобы положить конец этому позору – контрабандному провозу евреев в Германию. Однако в следующий свой приезд Леванон сообщил мне, что переговорил с Бегином, и реакция премьер-министра была следующая: «Что? Мы будем выдавать евреев немецкой полиции? Ни за что!» Весьма характерная фраза для Менахема Бегина. Мы не стали выдавать контрабандистов ни немецкой, ни австрийской полиции. В 1978–1981 годах около 20 тысяч евреев из Советского Союза въехали в Германию незаконным образом. В основном ехали из Вены, в редких случаях – из Италии. Таким образом, мы сами увеличили еврейскую общину в Германии, позоря и унижая память о Катастрофе. Наше невмешательство привело к тому, что дети людей, уничтоженных нацистами или павших в боях с нацизмом, пробирались через границу в Германию, чтобы получить там чуть лучшие условия, чем в США или в Израиле. Иммиграция в Германию таким позорным способом вызвала у меня чувство стыда и отвращения за то, что мы, еврейское государство, способствуем этому своим бездействием.

Тем временем постоянно поступающая информация привела меня к тревожному выводу. Из свидетельств, из сравнений и анализа складывалось впечатление, что советские власти встревожены быстро растущим количеством евреев, подающих просьбы о выезде. Устранение многих трудностей при получении разрешения на выезд в Израиль в 1976–1978 годах привело к резкому увеличению количества желающих выехать. ОВИРы с трудом справлялись с таким наплывом, особенно в основном из-за того, что не были увеличены штаты работников и темпы рассмотрения документов остались прежними. Концентрация и систематизация информации, а также сравнительно простые подсчеты указывали на все более растущее несоответствие между количеством заявлений и пропускной способностью ОВИРов. Время ожидания до подачи документов на выезд растянулось до полугода и больше и породило коррупцию и взятки за ускорение очереди на подачу документов. Отсутствие каких-либо признаков, что власти пытаются решить проблему очередей, привело меня к выводу, что они планируют другие методы сокращения количества выезжающих. Я предположил, что в скором времени будут наложены новые ограничения на выдачу разрешений на выезд, и сосредоточился на поиске свидетельств, подтверждающих или опровергающих мои предположения.

Довольно скоро стала приходить разнообразная информация из различных источников, указывающая на то, каким именно образом советские власти собираются ограничить выезд. Из полученных данных явствовало, что в скором времени отпускать будут только в рамках настоящего воссоединения семей. Иными словами, только те, у кого есть прямые родственники – братья, сестры, родители или дети, – смогут подать просьбу о выезде. Вместе с тем я предположил, что те, кто успеет подать просьбы о выезде на старых условиях, получат разрешение, поскольку власти не заинтересованы в том, чтобы увеличивать количество отказников. Предыдущий опыт показывал, что отказники довольно быстро объединяются в группы давления, все более и более активные, и, учитывая растущую международную поддержку Израиля и международных организаций, советским властям становилось все труднее им противостоять. Не принять документы на основании отсутствия прямого родства – намного более эффективный способ сократить количество выезжающих, не увеличивая количество отказников. По моему мнению, советские власти понимали, что вызовы присылаются только от реальных граждан Израиля, так что десятки тысяч не поехавших в Израиль не смогут послать своим родственникам вызовы из Израиля. По моим оценкам, советские власти, исходя из своих интересов, не намеревались выпускать евреев на основании вызовов от родственников из США или других западных стран. Мне также удалось более или менее точно определить даты введения новых правил в основных городах СССР.

В начале 1979 года я подготовил итоговый отчет, в котором были подробно изложены новые правила и предполагаемые сроки их введения в различных городах Союза. На основании этого я сделал прогноз на 1979 год по предполагаемому количеству выезжающих евреев из каждого города и из страны в целом. К примеру, если мне не изменяет память, я предположил, что первым городом, где введут новые правила, начиная с 1 апреля 1979 года, станет Одесса. По моим предположениям, новые ограничения должны были отразиться на количестве выезжающих примерно через полгода. А до того момента количество желающих эмигрировать по израильской визе будет соответствовать темпу принятия просьб на выезд по старым правилам. Довольно простые расчеты указывали на то, что до сентября-октября 1979 года число выезжающих будет быстро расти, а затем начнет резко снижаться. В 1980 году выедут всего несколько тысяч человек, по сравнению с 50 тысячами, которые выедут в 1979 году.

Когда Нехемия Леванон был в Вене, он сказал мне, что мои оценки стали для него неожиданностью. Все израильские и американские специалисты, в том числе из МИДа США и из ЦРУ, категорически не согласны с моими выводами. Я ответил, что я уверен в своих оценках и прогнозах. 1 апреля я попросил эмигрантов из Одессы, которые находились в Вене, позвонить своим знакомым в Одессу, и действительно в этот день ОВИР официально объявил о том, что теперь заявления на выезд в Израиль будут приниматься только от прямых родственников. События развивались в точности по описанному мной сценарию, и с этого момента можно было ставить галочки на карте возле каждого города, где вводилась новая система, и следить за результатами. Кажется, я не ошибся насчет главных городов, и тем самым спор между мной и всеми моими оппонентами был решен.