Безнадежные войны

Кедми Яков Иосифович

Правда, еще в течение полугода слышались утверждения, что мои прогнозы не верны, ведь количество выезжающих продолжало расти, однако к осени 1979 года всем стало ясно, что ситуация изменилась. А когда в 1980 году цифра отъезжающих резко снизилась, те же «специалисты» заявили, что это – реакция СССР на отношение Запада к вторжению в Афганистан. Меня это рассмешило, но и по сей день кое-кто всерьез продолжает придерживаться «афганской» версии. Решение о вторжении в Афганистан и само вторжение произошли в декабре 1979 года, через год после принятия решения об изменении правил выезда в конце 1978 года, и почти через год после того, как я предупредил об этом в своем отчете. Во время следующего приезда в Вену Леванон рассказал мне, что он ходит как павлин по различным организациям в Штатах – американцы удивляются, как израильтяне смогли узнать то, что никому не удалось. По его словам, наш престиж существенно вырос в их глазах. На меня это не

произвело особого впечатления. Из бесед с американцами у меня сложилось мнение, что их способности разобраться в происходящем в Советском Союзе, особенно в вопросах, касающихся евреев, весьма ограниченны.

Меня больше беспокоило, что советские власти нашли решение, как бороться с выездом, и ворота для выезда евреев постепенно закрывались. Несмотря на наши предупреждения и оценки, никто ничего не предпринимал ни для того, чтобы предотвратить введение новых правил, ни для борьбы с их последствиями. Еврейские организации, государство Израиль, в том числе и «Натив», не сделали ничего, чтобы противостоять действиям Советского Союза. Ни от активистов, приехавших в Израиль или другие страны, ни от отказников не последовало никакой серьезной реакции, и власти Советского Союза смогли, почти без сопротивления, сократить количество выезжающих евреев всего до нескольких тысяч в год. Борьба сконцентрировалась на узниках Сиона и отказниках, а вопрос о массовом выезде евреев почти исчез с повестки дня.

Подтвердились также мои прогнозы о количестве решивших не ехать в Израиль. Из некоторых городов, например из Киева, Одессы или Минска, более 90 % направлялись в другие страны. В 1980–1981 годах и позднее количество выезжающих резко сократилось, также сократилось и число едущих в Израиль. В 1979 году из СССР уехала 51 тысяча человек, около 17 тысяч из них – в Израиль. С этого момента и до 1990 года процент едущих в Израиль от общего числа выезжающих неуклонно падал. В 80-х годах число выезжающих стало совсем незначительным и в конце концов стало просто смешным – 1200 человек в год. Подавляющее большинство, хотя и имело прямых родственников в Израиле, приславших им вызов, тем не менее, предпочитало другие страны.

Представители Еврейского Агентства пытались взывать к их совести: «Если вы не поедете в Израиль, ваши родственники уже не смогут выехать из СССР. Ведь приглашения от вашего имени можно высылать только из Израиля. Если вы поедете в США, то ваших родителей, братьев и даже детей никогда не выпустят из Советского Союза. Как вы можете так поступать?» Очень немногие вняли этим увещаниям и изменили свое решение. Большинство же продолжало свой путь в соответствии с планами, с чувством стыда или без оного бросая своих родных на произвол судьбы в СССР. Не раз мне доводилось сталкиваться с ложью и лицемерием людей, выросших в советском обществе, с их извращенной системой моральных ценностей. После девяти лет, прожитых в Израиле, я был поражен их низостью и презрением к общечеловеческой морали.

Иногда происходили просто поразительные случаи цинизма. Среди сотрудников Еврейского Агентства, которые занимались разъяснительной работой, были разные люди. Конечно, были политически или лично приближенные к тем, кто их послал, но были и люди очень достойные. Именно таким человеком была Софья Тартаковская, профессор французской литературы, до выезда в Израиль преподававшая в Ленинградском университете. В то время ее муж, один из лучших нейрохирургов в мире, будучи представителем Израиля во Всемирной федерации нейрохирургов, был избран ее председателем. Выступая перед евреями, которые решили не ехать в Израиль, Софья Тартаковская и столкнулась с одним случаем, который ее шокировал. Как обычно, она выступала с лекцией перед группой в одной из венских гостиниц, где разместили выехавших из СССР. Она обратила внимание на молодого человека, который в течение всей лекции смотрел на нее горящими глазами. Ей показалось, что он очень хочет ее о чем-то спросить. После окончания лекции молодой человек подошел к ней и попросил о личной беседе. Он сказал, что у него есть проблема и он уверен, что только Израиль может ему помочь. Софья Тартаковская, преисполнившись гордости за свою страну, сказала, что Израиль, конечно, найдет способ помочь ему. То, что она услышала после этого, потрясло ее, и еще многие месяцы она с трудом могла разговаривать с теми, кто не хотел ехать в Израиль. Молодой человек без стеснения поведал ей, что по дороге сюда он на несколько дней задержался на таможне в Чопе на советской границе и подцепил там венерическую болезнь и он надеется, что Израиль поможет ему вылечиться, чтобы он мог въехать в Соединенные Штаты!

За два года, проведенные в Вене, я провел подробнейшие беседы с десятками тысяч советских евреев. Знания и опыт, которые я приобрел, помогали и помогают до сегодняшнего дня понимать проблемы евреев Советского Союза. Я встречался с отказниками, «активистами движения», пытавшимися найти идейные аргументы для оправдания нежелания

ехать в Израиль, несмотря на свои сионистские заявления в Советском Союзе и поддержку со стороны Израиля во время пребывания в отказе. Я понимал причины их выбора, хотя и не мог согласиться с ними. Некоторые из этих людей ехали в США, испытывая чувство стыда, а некоторые совсем не стыдясь. Мне было очень тяжело в таких случаях сдерживать свои эмоции. Я, который боролся за выезд евреев из СССР в Израиль, должен был смотреть, как эти люди своими руками разрушают то, что нами было сделано и достигнуто, и подвергают опасности сам выезд евреев из СССР в Израиль. Я чувствовал и видел все возрастающую угрозу выезду евреев в Израиль. Все-таки мне удалось преодолеть свои чувства и не дать им повлиять ни на свои оценки и анализы, ни на свои отношения с этими людьми. Я считал, что у людей есть право определять свою судьбу, но мы не обязаны помогать им, нарушая законы и нормы и действуя в ущерб нашим национальным интересам.

Меня очень задели лицемерие и корысть американских еврейских организаций. Эмиграция советских евреев в США была для них источником влияния, занятости и финансирования, от которого они не могли и не хотели отказываться, потому что деньги для советских евреев американское правительство направляло через эти организации, чтобы они занимались их эмиграцией. Все их лозунги о свободе выбора и уважении права евреев выбрать страну эмиграции выявились во всем своем циничном лицемерии, когда начался выезд евреев Эфиопии в Израиль. Ни одна из еврейских организаций, тех самых, которые построили для этих людей перевалочные лагеря в Эфиопии и всячески способствовали их выезду в Израиль, даже не заикнулась о том, что, может быть, и эфиопским евреям полагается такая же свобода выбора, как и евреям Советского Союза. Может быть, и евреи Эфиопии захотели бы уехать в Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Нью-Йорк или Майами, точно так же, как и евреи Киева или Санкт-Петербурга. Мне не раз приходилось слышать от чиновников американского правительства, что они готовы отменить статус беженцев для евреев, выезжающих из Советского Союза с израильской визой. Но они хотели бы быть уверенными, что американские еврейские организации не обвинят их в антисемитизме и не устроят скандалов, чтобы оказать на них политическое давление. Американские чиновники не были готовы жертвовать своим будущим, чтобы прекратить «отсев», хотя в их глазах это было справедливым решением.

К 1980 году «мудрецы» из Израиля, Еврейского Агентства, «Натива» и американских еврейских организаций придумали новый способ борьбы с «отсевом»: специальный временный лагерь в Италии. Евреи из Советского Союза должны были находиться в нем неделю без какого-либо контакта с представителями американских еврейских организаций, подвергаясь интенсивной пропагандистской обработке работников Еврейского Агентства. Если и после этого у них не пробудится желание ехать в Израиль, они будут переданы американским еврейским организациям для завершения оформления процедуры въезда в другие страны. Когда спросили мое мнение об этом, я сказал, что все это дешевое и бесполезное представление для очистки совести и создания иллюзии какой-то деятельности. Еврей, который уже доехал до Италии, уже чувствует воздух свободы и Рима и близость желанного Майами. Он с удовольствием проведет еще одну, дополнительную, неделю на берегу Средиземного моря в условиях, о которых он и не мечтал, которые позволят ему стойко выдержать более или менее удачную израильскую пропаганду. Будучи советскими гражданами, они мало были восприимчивы к пропаганде, иммунитет к которой вырабатывали всю свою предыдущую жизнь. Советский гражданин, как только чует намек на пропаганду, тут же закрывается и защищается от нее, поэтому вряд ли кто-либо изменит свое решение не ехать в Израиль. Я прямо высказал свое мнение, что это не только пустая трата времени и денег, но и элементарное очковтирательство.

Однако это «решение проблемы» позволяло израильскому и еврейскому истеблишменту, занимавшемуся евреями Советского Союза, заявить: «Мы сделали все возможное, чтобы евреи поехали в Израиль». Поэтому было принято решение реализовать проект и были начаты поиски места для временного лагеря возле Неаполя. По указанию «Натива» я тоже выехал туда. Оказалось, что в Италии можно арендовать место и использовать его только с условием привлечения местной мафии. В конце концов проект не был реализован, хотя не итальянская мафия оказалась тому помехой.

По прошествии двух лет меня попросили вернуться в Израиль. В «Нативе» проводили реорганизацию и внедряли компьютерную систему. Начальство хотело, чтобы я сосредоточился на работе в Израиле, используя опыт, приобретенный в Вене. Без особого сожаления мы оставили Вену и вернулись в Израиль. По возвращении я обнаружил, что мы все: моя жена, сын и я – привыкли к фамилии Кедми, а моя дочь родилась в Вене под этой фамилией. Так, в Израиль вернулся уже не Яша Казаков, а Яков Кедми, неизвестный публике человек, сотрудник «Натива» при канцелярии премьер-министра.