Безнадёжный
Шрифт:
Я чувствую, как моё время понемногу истекает. Подобранные врачами лекарства мало помогают. Мне больно, да и страшновато, чего уж скрывать.
Я отчаянно желаю жить.
Если подходящее сердце всё же не успеют найти, что я запомню о своей жизни? Как сидел в больницах, играл в онлайн-игрушки, пропускал школу, да и всё, пожалуй… Я даже не влюблялся, что уж там говорить о приключениях, вечеринках, пьянках, поездках куда-либо и подобных вещах. Если подходящее сердце всё же не успеют найти, то мне хотелось бы успеть за оставшееся время сделать хоть что-то. Отправиться на долгую
Но я ничего не могу. У меня просто не хватает сил. Не хватает сил даже выйти из дома. Грудная клетка часто вздымается, воздуха не хватает, ладони потеют и меня бьёт озноб. Мне постоянно больно, у меня отдышка и тремор, и потому мне остаётся лишь мечтать. Мечтать о том, чтобы всё это закончилось, и не важно, в какую сторону, не важно, в смерть или в выздоровление, но закончилось.
Вскоре меня забирают в больницу, ставят капельницы, возят на процедуры, слегка облегчая состояние. Но не настолько, чтобы я мог выйти отсюда на своих ногах.
Мама, видя мои мучения, смиряется с моим решением по пересадке, так как очевидно, что без пересадки я погибну в любом случае, а пересадка подарит мне шанс. Хоть маленький, но всё же шанс.
Да, определённо: мама, видя мои мучения, смиряется с моим решением по пересадке, и обещает поддержать меня на всех этапах. Будь её воля, она бы без колебаний отдала мне своё собственное сердце. Тем более, что органы от родственников приживаются надёжнее и лучше. Но я никогда не согласился бы на такую жертву, мне не нужна жизнь с постоянным чувством вины и сожалении о невосполнимой потере. К счастью, медицина никогда не пойдёт на то, чтобы забирать важнейший орган у здорового человека ради сомнительного шанса помочь человеку больному.
У меня «плохой период» не только в физическом плане. Привычное уже жизнелюбие и оптимизм дают сбой, я чувствую себя усталым, раздражительным и, к тому же, ужасно маюсь от безделья.
Я лежу в своей палате со смартфоном в руках, и мысленно благословляю человека, придумавшего недорогой и быстрый мобильный интернет. Теперь мне даже не нужно пытаться вызнать пароль от вай-фая. Не могу и представить, что делал бы без телефона и интернета. Наверное, совершенно сошёл бы с ума. Он помогает отвлечься, и хоть как-то разнообразить моё немудрёное времяпровождение.
От нечего делать листаю новостную группу в социальной сети, пробегаю глазами по одному из сообщений.
«Клуб горного туризма с прискорбием сообщает, что наш комрад Алан Корсаков серьезно пострадал на северном склоне Эльбруса. Причины и подробности пока неизвестны. Просим неравнодушных оказать посильную материальную помощь, а так же моральную поддержку его семье».
Я и понятия не имею, почему группа «горного туризма» оказалась в моей новостной ленте. Но всё же щёлкаю по ссылке и перехожу на новостной источник.
«На Эльбрусе серьезно пострадал молодой мужчина. Его на вертолёте доставили в больницу Тырныауза, оказали всю возможную срочную помощь, но все усилия оказались тщетны: зафиксирована смерть мозга и подтверждено вегетативное состояние. В данный момент его жизнь поддерживают аппараты ИВЛ. Родственники открыли срочный сбор средств, и надеются переправить его в больницу города Сочи, где имеется более профессиональное оборудование, где лучшие светила медицины продолжат борьбу за жизнь и здоровье пациента».
Сам не знаю зачем, ищу имя и фамилию пациента в этой же социальной сети. Алан – известный в узких кругах турист, с множеством подписчиков в «Инстаграме», поэтому его страничка выпадает чуть ли не первой в поиске.
Чуть позже натыкаюсь на группу, тут самую, по сбору средств.
Тут опубликованы последние новости о его состоянии, и выдержки из новостных статей.
«Алина Корсакова, жена Алана, планирует отключение своего мужа от аппаратов жизнеобеспечения. Мать и отец пострадавшего не ожидавшие от неё такого решения, выступают категорически против. Но Алина утверждает, что в личном разговоре с ней, Алан ясно давал понять: в случае несчастья он не хотел бы лежать в состоянии «овоща», а предпочёл бы уйти быстро и без мучений».
Моё бедное, измученное сердце сжимается и стонет. Да, я прекрасно понимаю эту девушку. Перед ней сейчас стоит самое тяжёлое решение в её жизни, и она достаточно сильна, чтобы его принять. Я тоже не хотел бы лежать на кровати, недвижимый и беспомощный, ходить под себя, и не помнить даже собственного имени. Почему-то я уверен, что эта девушка любит своего Алана и не желает ему смерти. Но она понимает: то, что осталось от него – лишь оболочка. Он не осознаёт себя, не мыслит, ничего не помнит. Он уже не является той сильной личностью, которой был раньше. А в том, что он силён, я не сомневаюсь. Ведь пошёл же он на Эльбрус. Это занятие не для слабаков… Но, если честно, в мотивации таких походов я ничего не понимаю. Может быть, они затеваются только ради приключений, может, ради просмотра красивых видов, может, ради вызова самому себе… а может, для всего этого разом. В любом случае, походы – не моя история, и мне остаётся лишь смотреть со стороны и сочувствовать этой семье.
«Безнадёжный» – мой взгляд выцепляет это слово среди нагромождений текста, и глазам вдруг становится больно. Алан Корсаков – безнадёжен. Прямо как я сам.
Сам не знаю зачем, вступаю в группу помощи. Наверное, слишком задела меня данная история, и хочется быть в курсе свежих новостей.
А новости и впрямь появляются очень скоро.
«Жена Алана Корсакова подписывает необходимые бумаги, подтверждая своё намерение пожертвовать его органы нуждающимся людям».
Моя рука сама собой тянется к груди.
Кожа над рёбрами вдруг принимается невыносимо чесаться. Мне хочется разодрать её ногтями, засунуть руку внутрь тела, вытащить слабое, плохонькое сердце, смахнуть с него пыль и копоть, и заменить новым, молодым, здоровым, энергичным.
Сейчас я, как никогда остро чувствую и обиду, и волнение и злость.
Моя душа и характер, неспокойные и жаждущие приключений, любящие жизнь, заперты в слабом, болезненном теле. Моя болезнь мешает мне жить. Она, словно клетка, а в этой клетке сидит молодая, активная и дикая птичка. В этой клетке сижу я. И это крайне неуютное и мучительное ощущение.