Безоглядная страсть
Шрифт:
После поражения под Фалкирком, когда все лондонские газеты в красках расписывали, как Хоули бежал с поля боя с салфеткой, заткнутой за воротник, генералу, разумеется, нужно было чем-то компенсировать позор.
В конце концов ему это удалось. Блестящая операция по взятию замка Коргарф была расценена в Лондоне как триумф. Через неделю после этого Ангус, в чьей лояльности британской короне уже вроде бы перестали сомневаться, стоял на борту «Розы Темзы», направляясь в форт Джордж в числе войск, посылаемых на помощь Лудуну.
Ангус снова протер слипающиеся глаза. В пути корабль
И вот сейчас Ангус сидел в Истер-Россе, в старом домишке, трясущемся при малейшем порыве ветра, от которого по иронии судьбы до Моу-Холла было всего двести миль, но… По примеру Камберленда Лудун ввел в городе комендантский час, и высовываться из дома с наступлением темноты было небезопасно. Церемониться никто бы не стал: выход из дома в ночное время — подозрение в попытке дезертировать — смертная казнь через повешение… Часы пробили полчетвертого, и Ангус отложил перо. Ему хотелось написать еще одно письмо — Энни, хотелось сказать ей так много, но пальцы его устали уже настолько, что почерк стал неразборчивым, спина затекла, голова казалась чугунной.
— Спать! — вслух произнес он. — «Какие сны в том смертном сне приснятся…»
— «Когда покров земного чувства снят…»
Ангуса передернуло. Голос, отвечавший ему, явно не померещился ему — он был реальным… Или от постоянных бессонниц у него уже начались галлюцинации?
Ангус обернулся. Перед ним, сверкая, словно призрак, глазами из темноты, стоял Джон Макгиливрей.
— Джон? Как ты сюда попал?
— Мне приходилось проникать и в более труднодоступные места, — усмехнулся тот.
— И давно ты здесь вот так стоишь молча?
— Довольно давно.
«Джон не иначе как сошел с ума, если решил явиться ко мне в такой час — город кишит патрулями! Или… или у него есть на то веская причина».
— С Энни все в порядке? — напрягся Ангус.
— Более или менее, — уклончиво ответил тот. — Она в Моу-Холле. — Джон покосился на кружку на столе Ангуса. — Это у тебя грог? Можно отхлебнуть глоток? Замерз как собака! Еле перелез через эту чертову городскую стену — старею, что ли… Вообще-то сначала вместо меня хотел пойти Эниас…
— А почему пошел ты?
Джон отхлебнул глоток из кружки Ангуса.
— Эниас еще в день твоей свадьбы поклялся набить тебе морду. Он слишком горяч — мог бы и впрямь не сдержаться. — Джон замолчал.
— Надеюсь, ты все-таки скажешь, зачем пожаловал? — спросил Ангус.
— Сегодня подходящая ночь — сильный туман, — отрешенно ответил Джон.
— Подходящая для чего?
— Для лорда Джорджа, чтобы сосредоточить вокруг города флот. Он собирается атаковать Истер-Росс?
— Да. И мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь из наших, не зная, кто ты, всадил в тебя пулю за твой красный мундир…
— Понятно. Значит, мне снова предстоит стать вашим «пленником»?
—
— А если нас поймают? Я, знаешь ли, по-прежнему у них на подозрении! Если я не явлюсь на перекличку…
— Боишься, что я пристрелю тебя? — усмехнулся Джон. — Не бойся, я не такой идиот, как ты думаешь. Я довезу тебя и туда, и обратно в целости и сохранности.
Джон шагнул ближе к свету, и Ангус был поражен, как изменилось его лицо с тех пор, как они виделись в последний раз: ввалившиеся щеки небриты, под воспаленными глазами — черные круги. В памяти Ангуса всплыл день его свадьбы, когда Джон стоял в дальнем углу собора, катая на скулах желваки и скрежеща зубами от бессильной злобы. И еще один эпизод, когда Ангус как последний идиот, рванув перед Джоном рубаху, заявил, что тот может стрелять в него…
— Это имеет какое-то отношение к Энни? — спросил Ангус. — Это она тебя просила прийти ко мне?
Черные глаза Джона сузились.
— Нет, Энни не знает, что я здесь. Она вообще сейчас, похоже, соображает с трудом. Уже неделю не ест, почти все время молчит, а когда говорит, то большей частью какую-то невнятицу. Все время в постели, но и спать почти не спит. Она боится, что ты, когда узнаешь, не простишь ей этого…
— Чего не прощу? Ничего не понимаю!
Джон опустил голову.
— Что она не сберегла твоего ребенка, — чуть слышно произнес он.
Ангус похолодел. Ему казалось, что весь мир погрузился во тьму, что почва уходит у него из-под ног…
— Энни была… — прошептал он.
— Да, — грустно кивнул Макгиливрей. — И ты ей теперь очень нужен. Она должна знать, что ты ни в чем ее не винишь, не держишь на нее зла. — Он помолчал. — И я сам должен знать, что ты ее прощаешь, иначе, — глаза Джона снова сузились, — я придушу тебя собственными руками!
Ангус почти его не слышал. Голова его гудела и раскалывалась, разум отказывался что-либо воспринимать. У них с Энни мог быть ребенок, и… Нет, он должен увидеть ее, сказать, что любит и ни в чем не винит… Он должен попытаться встретиться с ней, даже если это грозит ему смертью!
Ангус посмотрел в глаза Макгиливрею. Теперь он понял, почему тот пришел к нему сам, не доверяя Эниасу…
— Ты должен видеть ее, — сказал Джон, словно повторяя мысли Ангуса. — Это займет у тебя день, от силы два. Твой Лудун не успеет и заметить.
Энни медленно разлепила глаза, с трудом соображая, где она и что с ней. В первое мгновение она вскрикнула от ужаса — ей показалось, что голова ее лежит в луже крови. Но уже в следующее мгновение она успела сообразить, что это всего лишь ее собственные рыжие волосы, разметавшиеся по подушке. Ужас, однако, не проходил, как и тупая боль внизу живота. Все, чего ей сейчас хотелось, — это снова заснуть, заснуть навсегда, но это было невозможно: организм ее пока был жив. Энни вдруг почувствовала, что над ней кто-то склонился. Перед глазами все плыло, она не различала лица склонившегося над ней человека, конечно же, это Джон, кто же еще? Он никуда не уходил, он все время был здесь…