Безоружна и очень опасна
Шрифт:
Она вздрогнула.
— Прошу тебя, не трогай эту тему. Хорошо, пусть будет так, я оставлю ребенка, попробуем еще раз сохранить семью. Я действительно виновата кругом — и перед ними, и перед тобой. Только не пей больше, пожалуйста.
Я дал честное слово.
Надя села за стол и взяла свое вышивание. Больше она не поднимала головы, как будто меня не было в комнате. Я смотрел на нее и думал: неужели это та самая жизнерадостная красавица, ослепительная улыбка которой сводила с ума всех мужиков в нашей лаборатории. До сих пор удивляюсь, как это мне удалось увлечь ее и увезти от семьи. Но вот прошли первые годы жизни под одной крышей, и я увидел, что Надя — обыкновенная, ничем не примечательная домохозяйка, к тому
Как мы и условились, вечером я пришел в ресторан. Багров явился точно — секунда в секунду. Сели за столик, заказали пиво, соленую рыбку. Багров сразу же, без вступления, протянул визитку и сказал:
— Завтра двинешься вот по этому адресу к господину Чарльзу Венсу. Он о тебе знает и скажет, что будешь делать. Все. — Поднялся и добавил: — Когда будет надо, сам тебя найду.
— А как же пиво, закуска?
— Заказ оплачен, трудись сам. — Повернулся и, не прощаясь, ушел.
Я был немного шокирован скоротечностью нашей беседы и особенно таким неожиданно быстрым уходом Багрова. Тем не менее мне понравились его деловой тон и лаконичность в общении. Даже переход на «ты» ничуть не задел моего самолюбия. Напротив, это показалось мне добрым знаком, проявлением дружеского участия и доверия. Я был готов тотчас же мчаться по указанному адресу, чтобы не томиться ожиданием. Но разум диктовал другое: не торопись, в точности выполни все, что сказано.
Кое-как я проволынил день, ночь провел в бессоннице. Меня одолевали самые разные мысли, я старался сдерживать их и не строить особых иллюзий, чтобы в случае неудачи разочарование не было бы очень сильным.
Утром следующего дня я оказался у огромных, занимающих весь квартал складских корпусов. В центре квартала обрамленный со всех сторон пышной зеленью и цветами раскинулся шикарный офис. Мне указано было идти именно в это роскошное здание, где находился загадочный мистер Вене.
Швейцар, глянув на протянутую визитку, тут же повел меня к лифту, указав на 26-й этаж и 518-ю комнату.
Вскоре я стоял перед Чарльзом Венсом в его просторном кабинете и несколько секунд, пока он не протянул руку с предложением сесть, чувствовал себя словно в кабинете рентгенолога. Он поднялся, подошел к встроенному в стенку бару, в котором теснились бутылки с напитками, и вопросительно взглянул на меня.
— Если можно, мне какой-нибудь сок. Хозяин кабинета кивнул, наполнил бокал. Я поблагодарил. Американец располагал к себе. Высокий, довольно плотный, с проседью в волосах, он, приветливо улыбаясь, обошел вокруг кресла, в котором я утопал, и устроился напротив, присев на край своего огромного стола. «Интересно, — подумал я, — как мы будем беседовать без переводчика? Я не настолько знаю английский, чтобы свободно вести диалог».
Мистер Вене, видимо, удовлетворившись визуальным наблюдением, задал несколько вопросов о том, кто я, зачем приехал в Штаты, какая у меня специальность, где работал, при этом говорил он на чистейшем русском языке. Заметив мое удивление, пояснил, что много лет работал в России и прекрасно знает не только язык, но и обычаи русских, хорошо осведомлен о происходящих там событиях. Внимательно выслушав мои ответы, Чарльз Вене, в свою очередь, рассказал в общих чертах, чем занимается фирма, где он является управляющим. Вене не без гордости подчеркнул, что каждого нового работника с дипломом инженера он принимает лично, определяя соответствующую ему должность и заработную плату. Ему рекомендовали меня как хорошего специалиста с высшим медицинским образованием, поэтому он и пригласил меня на беседу. Он предложил мне работать в одной из лабораторий фирмы и быть там экспертом по определению качества лекарств, по-нашему,
Итак, я получил отличную работу, довольно престижную и денежную. Интересно, знал ли Багров, что мне доверят такое дело? Если знал, то почему сразу не сказал? А может, для него мое назначение будет неожиданным? Как бы там ни было, я постараюсь, чтобы он не пожалел о своей рекомендации, а мистер Вене — о доверии ко мне.
Наконец-то сбылась моя мечта, от радости меня просто распирало. Комиссия единогласно присудила мне черный пояс. Но за него пришлось основательно побороться. Когда я в спарринге с одним из лучших каратистов школы Юрой Лапшиным показала серию самых разнообразных приемов ката и не проиграла ему ни одного балла, генерал, председатель комиссии, он же заместитель министра МВД, похвалил меня:
— Ты достойна красного пояса.
— Вы хотите сказать — черного, — уточнила я, набравшись нахальства.
Генерал нахмурил брови.
— До черного надо еще дорасти, — недовольно буркнул он.
Вмешался Генрих и разрядил обстановку.
— Давайте посмотрим девушку в дополнительных вариантах, — предложил он и повел членов комиссии в другой зал.
— Здесь все снаряды и приспособления предназначены специально для работы мастеров высшего класса, — пояснил он. И, обращаясь уже ко мне, скомандовал: — Действуй!
В этом зале мне все было хорошо знакомо.
Генрих уже давно разрешал мне здесь тренироваться, и я процентов на восемьдесят справлялась с комплексом самых сложных приемов и упражнений. Скажу честно, доползала домой совсем без сил. Казалось, кости трещат от боли. Но спустя два-три дня снова приходила в зал и тигрицей набрасывалась на снаряды. Генрих внимательно следил за тем, как я выполняю прыжки, удары, поправлял меня, давал советы, показывал сам, если не получалось. Я очень благодарна ему за все. И сейчас мне, пожалуй, больше для него, чем для себя, хотелось продемонстрировать, на что я способна. Генрих перед началом экзаменов предупредил:
— На красный пояс не соглашайся. Только черный. Это справедливо.
Он сам разработал для меня каскад головокружительных трюков, основанных на системе знаменитого теоретика каратэ Ояма. Они очень сложны и требуют от каратиста отменной выучки. Но вместе с тем эти трюки зрелищны и эффектны. Думаю, на это и рассчитывал Генрих, приглашая комиссию на своеобразное представление с моим участием.
С первым упражнением — пробиванием подвешенного на двух нитках листа тонкой бумаги ударом кулака и пальцев руки — я справилась довольно легко. Не составило особого труда расколоть подвешенную на веревке доску вначале ударом кулака, затем локтя, потом ребром ладони и наконец в прыжке — передней частью стопы. С первых заходов удалось расколоть в прыжке три дюймовых доски, которые держали два ассистента. Мне поаплодировали, когда я отрубила ладонью горлышко стоящей бутылки. И в заключение, сосредоточившись, я выполнила удар «железная лопата», расколов двенадцать слоев черепицы.
Закончив упражнения, я подошла к членам комиссии. Генерал поднялся навстречу.
— Сдаюсь, сдаюсь, это прекрасно, — проговорил он, пожимая мне руку. Затем обратился к Генриху: — Оформите все протоколом, мы подпишем.
— Значит, черный пояс? — спросил Генрих.
— Разумеется, — сказал генерал, — все члены комиссии «за».
На радостях я расцеловала Генриха, он засмущался, покраснел, как мальчишка. Он стал мне еще ближе, не представляю, как я раньше обходилась без него. Позови он меня, пойду за ним хоть на край света, но увы, для него я только ученица, хоть и Талантливая, как он однажды сказал. Что ж, пусть будет так, я готова быть даже в этой роли, лишь бы рядом с ним.