Безоружные
Шрифт:
Я решила, что и сейчас у него не возникнет заминок. Вот только…
– Ты передумала?
Вот только он не собирался облегчать мне задачу. Он напомнил, что у него в этом деле тоже нет опыта лишь затем, чтобы меня успокоить.
Прицепив шлем к рюкзаку, я убрала руки в карманы, чтобы не превратить этот поцелуй ещё и в объятья.
– Ты не мог бы наклониться?
Он наклонился, но так, что последние сантиметры всё же пришлось преодолеть мне. То ещё расстояние. При том, что он был близко, как никогда.
– Закроешь глаза?
– Нет.
Ладно.
Подавшись вперёд, я прижалась к его губам своими. На секунду. После чего отстранилась. Это было непросто, тот ещё психологический барьер, но мне полегчало от мысли, что я сделала что-то для него, чего не делала для других. Если он не заслужил мой первый поцелуй, то никто не заслужил.
– Это разница между мной и Виктором? – спросил солдат. Похоже, он тоже был под впечатлением от моей жертвенности и огромной пропасти, которую я только что между ними обозначила.
Я кивнула.
– Да. Теперь ты успокоился? Мы можем идти?
Когда он протянул руки к моей шее, я на мгновение испугалась: «задушит?». Потому что, будучи живым оружием, он использовал их для убийства. Уверена, в прошлый раз, когда эти ладони коснулись человеческой шеи, бионик и его жертва меньше всего думали о поцелуях.
Зажмурившись от страха, я уже в следующую секунду почувствовала мягкое, но настойчивое прикосновение к своему рту. Влажное движение по губам.
«Его язык, боже», - подумала я, и мужчина тут же напомнил, что на этом языке нашёл себе место мой «подарок».
– Открой рот.
Такая разница между первым и вторым поцелуем нормальна? Особенно если вспомнить, что первый был минуту назад. А теперь одной рукой солдат удерживал меня за шею, а другая запуталась в волосах, контролируя каждое движение, заставляя открыться ему, впустить.
Он скользнул языком между моих губ. Он проколол его для меня… вставил туда украшение, как клеймо… и теперь целует меня, глубоко, чтобы я его чувствовала.
У меня было маловато опыта, чтобы говорить, что именно меня так взволновало: сам поцелуй или пирсинг. Трудно поверить, что, если бы этой металлической штучки не было, я перенесла бы всё спокойно. Не то чтобы мне пришлось именно «переносить». Ничего сложного. Ведь всю работу выполнял солдат. И делал это прекрасно. При том, что это было моей идеей. Нечестно, чёрт возьми. Будто я не смогла справиться даже с такой ерундой, и ему пришлось мне помогать. Ещё немного и он решит, что я вообще ни на что не способна.
Я коснулась его языка своим, трогая серёжку. Руки, которые до этого я держала в карманах, теперь шарили по его животу, груди, к плечам. Контраст сводил с ума: как он может быть таким смертельно опасным и в то же время приспособленным ко всем этим нежностям? По-своему сентиментальным.
– Я люблю тебя, – прошептал он, хотя это нельзя назвать признанием, потому что он просто не мог не любить. У него не было выбора, но даже при этом впервые слышать эти слова по отношению к себе было так невыносимо приятно.
– Да. Я тебя тоже. Очень.
Казалось, ещё минуту назад мы ничего не знали об этом, откуда тогда взялась эта жадность? Он прижимал меня к себе, отстраняясь лишь затем, чтобы услышать новое признание, как если бы оно было для него важнее глотка воздуха.
«Ничего романтичного», да?
Ладно, по крайней мере, в тот момент мы не были похожи на преступников.
– Безобразие, ты только глянь, и здесь тоже!
– проворчали проходящие мимо женщины. – Вечно тут отирается всякая распущенная молодёжь, наркотиками колются, сношаются, как животные. С детьми по улице не пройдёшь. Хватит с меня, я вызываю полицию.
Стоп-слово, которое моментально приводит меня в чувство. Вне зависимости от ситуации.
Отпрянув от солдата, я поправила одежду и пригладила волосы. Будто это были единственные последствия внезапного эмоционального шторма. То, что у меня вот-вот откажет сердце, не в счёт.
Господи милосердный…
Многое из случившегося со мной невозможно было предсказать, но даже то, что я стану преступницей номер один, было более вероятно, чем то, что произошло только что. Я призналась в любви и целовалась с мужчиной, который не должен мне принадлежать ни в каком смысле, и уж тем более в этом!
Как вообще до этого дошло? Мы же просто шли на заправку!
К слову о ней.
– Постойте! – Я подбежала к женщине, которая приложила телефон к уху. – Подскажите дорогу…
– В любовный отель? – съязвила она.
Нет, чёрт, мы и так слишком часто их посещаем!
– Алло! Полиция? Да это снова я. Хочу сообщить о грубом нарушении общественного порядка!
Грубое? Ещё какое. Нарушение? Ну да. А ведь солдат не закончил. Если бы нас не прервали, эта демонстрация разницы между ним и Виктором зашла бы ещё дальше… боюсь представить, насколько далеко.
Извинившись, я вернулась к солдату. Теперь он был не только зол, но ещё и возбуждён. Я абсолютно точно не подхожу на роль его хозяина. По всем статьям. Даже в редкие моменты, когда он нуждается в моей помощи, я делаю только хуже.
– Пойдём. – Я решилась на приказы, при том что меня даже собственные ноги не слушались.
Завернув за угол, мы наткнулись на ту самую распущенную молодёжь, которая оправданно раздражала местных.
– Заправка? – переспросил лысый торчок, ища рядом с нами транспорт, который можно было бы заправить.
– Да. Топливо.
– А-а-а, топливо. – Он подмигнул мне и путано описал маршрут. – Тут рядом, быстро найдёте.
И почему нам охотно помогают только ещё более подозрительные люди, чем мы сами?
– Как следует «заправьтесь»! – крикнул нам вслед торчок, поднимая большой палец, и я вежливо улыбнулась.
Об этом нас даже просить не надо было.
– Ты так торопишься, Кэс, - заметил солдат, идя следом. Не потому что уважал моё право на первенство везде и понимал необходимость пространства для меня. Просто ему нравился этот ракурс.