Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом
Шрифт:
Лорд Дривер облегчил ему задачу.
– Да, кстати, Питт, – сказал он, – у вас, конечно, есть какой-нибудь служитель? Ну, один из этих жутких типчиков, которые забывают упаковать воротнички, когда куда-нибудь едешь! Так захватите его с собой.
– Спасибо, – сказал Джимми, – не премину.
Едва вопрос был решен, как дверь распахнулась, явив субъекта обсуждения. С ухмылкой до ушей от смеси гордости с застенчивостью, выглядя крайне скованно и неуклюже в ярчайшем твидовом костюме, какие обычно можно видеть только на эстраде, Штырь на мгновение
– Ну, как вам шмотки, босс? – осведомился он благодушно, а лорд Дривер только рот разинул на столь красочного типчика.
– Ослепительно, Штырь, – сказал Джимми. – Чем они тебя прельстили? Нам тут хватит и электрического освещения.
Штыря распирали впечатления.
– Энтот магазин одежки, босс, ну, полный отпад. Старый хрыч, который мне все там показывал, сначала в упор меня не видел. «Чего тебе? – говорит. – Пшел вон, катись отседова!» А я выкладываю ваши наличные и говорю ему, что пришел, потому как мне требуется костюмчик пофорсистее. И он, и-ех, давай вытаскивать костюмы на целую милю. У меня аж в глазах зарябило. А хрыч говорит: «Выберите, заплатите деньги, а мы сделаем, что потребуется». Ну я и говорю: «Энтот будет в самый раз», – выложил наличные, и вот он я!
– Вижу, Штырь, – сказал Джимми. – Я бы тебя и в темноте разглядел.
– Вам что, босс, костюмчик не нравится? – встревоженно спросил Штырь.
– Последний писк! – сказал Джимми. – Рядом с тобой и Соломон во всей славе своей выглядел бы бродягой на велосипеде.
– Верно, – согласился Штырь. – Самое что ни на есть оно.
И, словно не замечая присутствия лорда Дривера, который смотрел на него в немой ошарашенности, сын Бауэри принялся исполнять таинственный танец шарканья по ковру.
Этого измученный мозг его сиятельства не выдержал.
– До свидания, Питт, – сказал лорд Дривер. – Я пойду. Должен повидать одного типуса.
Джимми проводил его до дверей.
Снаружи лорд Дривер прижал правую ладонь ко лбу.
– Послушайте, Питт, – сказал он.
– А?
– Кто это, черт подери?
– Кто? Штырь? Он мой камердинер.
– Ваш камердинер! И он всегда такой? То есть разгуливает, будто комик из мюзик-холла, и танцует, а? Кстати, на каком языке он говорил? Я понимал одно слово из десяти, а то и меньше.
– А! На американском. Диалект Бауэри.
– О! Ну, полагаю, если вы его понимаете, тогда ничего. А я так ни слова… Черт возьми! – перебил он себя со смешком. – Я бы дорого заплатил, чтобы посмотреть, как он будет разговаривать со стариком Сондерсом, нашим дворецким. У него же манеры – герцогу далеко.
– Штырь его перевоспитает, – сказал Джимми.
– Как вы его называете?
– Штырь.
– Странное имя, а?
– Модное в Штатах. Уменьшительное от Алджернон.
– Держится он как-то слишком по-приятельски.
– А это его независимое воспитание. Они в Америке все такие.
– Милая страна.
– Вы бы ее полюбили.
– Ну, покедова.
–
На нижней ступеньке лорд Дривер остановился:
– Послушайте, вот оно что!
– Рад за вас. Но что оно что?
– Я чувствовал, что раньше уже видел его лицо где-то, только не мог вспомнить где. А теперь знаю: он типчик, который вчера заходил в приют, тот, которому вы дали фунт.
Лицо Штыря принадлежало к тем, которые, пусть и не поражая красотой, в памяти, однако, запечатлеваются.
– Совершенно верно, – сказал Джимми. – Я все думал, узнали вы его или нет. Дело в том, что он одно время служил у меня в Нью-Йорке, а вчера нельзя было не заметить, что он нуждается в помощи, ну я и нанял его снова. Собственно говоря, мне требовался человек, чтобы заботиться о моих вещах, а Штырь для этого годится не хуже всякого другого.
– Понятненько! А ловко я его узнал, верно? Ну, я пошел. До свидания. Два пятнадцать от Паддингтонского вокзала. Встречу вас там. Если доберетесь туда прежде меня, возьмите билеты до Дривера.
– Заметано. Всего хорошего.
Джимми вернулся в столовую. Штырь, который по мере возможности разглядывал себя в зеркале, обернулся с обычной ухмылкой.
– Босс, а что это за фраер? Вроде тот, с кем вы вчера были?
– Он самый. Сегодня мы поедем с ним в деревню, Штырь, так что приготовься.
– Чего-чего, босс?
– Он пригласил нас в свой загородный дом, и мы отправляемся туда.
– Чего? Нас обоих?
– Да. Я сказал ему, что ты мой слуга. Надеюсь, ты не обидишься.
– Не-а. Чего тут обижаться, босс?
– И то верно. Ну, за сборы. Мы должны быть на вокзале в четверть третьего.
– Само собой.
– И, Штырь…
– Что, босс?
– Ты приобрел другую одежду, кроме этой?
– Не-а. Один шикарный костюмчик – и лады. Зачем мне больше-то?
– Я одобряю твою спартанскую простоту, – сказал Джимми, – однако на тебе городской костюм, идеальный для Гайд-парка или раута у маркизы, но по самой своей сути столичный. Для деревни тебе требуется нечто совсем иное, что-то неяркое и неброское. Мы сейчас же этим займемся, и я помогу тебе выбрать.
– А энтот в деревне не годится?
– Ни в какую, Штырь. Он ошарашит сельский ум. В Англии к таким вещам относятся строго.
– Ну и дураки, – сказал загнанный в тупик верный последователь Красавчика Бруммеля [21] .
– И еще одно, Штырь. Я знаю, ты извинишь мне это упоминание. Пока мы будем гостить в замке Дривер, ты будешь пребывать в близком соседстве со столовым серебром и еще всякой всячиной. Так нельзя ли попросить тебя подавить профессиональные инстинкты? Я уже об этом упоминал в общем плане, но это конкретный случай.
21
Законодатель мод в высшем лондонском свете в начале XIX в.