Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом
Шрифт:
То ли из-за лени, то ли впечатленный примером добропорядочности сородича, принадлежавшего свояченице брата нового знакомца, попугай все еще разглядывал палец с отстраненным видом.
– Видал? – с торжеством обернулся Генри.
– Гав, гав, гав! – добавил попугай.
– Гав, гав, гав! – откликнулся неожиданно вернувшийся пес, возобновляя спор с того самого момента, когда тот прервался.
Действие его лая на собеседника оказалось роковым. Птица с тонкой душевной организацией напрочь утратила выдержку, свойственную аристократам и попугаям высших разрядов. Нервы Билла дрогнули,
Генри отскочил с воплем. Надо сказать, что бедняга заслуживал сочувствия – он никому не желал зла.
– С тебя полпинты, – хмыкнул Эрб, никогда не упускавший из вида вопросов бизнеса.
Суета сменилась затишьем. Пес с ворчанием удалился и наблюдал за событиями с обочины тротуара. Выигравший спор Эрб вновь погрузился в молчание. Генри посасывал укушенный палец. Попугай, храбро сразившись с враждебным миром и показав, кто чего стоит, беспечно посвистывал.
Вынув изо рта палец, Генри обернулся.
– Одолжи-ка мне свою палку, Эрб! – с угрозой выдавил он.
Тот молча протянул свою неразлучную и увесистую спутницу, и Генри, совершенно не походя уже на добродушного гуляку, стал яростно тыкать палкой меж прутьев ограды. Попугай Билл оглушительно завопил, взывая о помощи и в панике мечтая лишь снова очутиться в своей уютной клетке. А Фредди Рук, поворачивая за угол вместе с Джилл, застыл как вкопанный и побледнел.
– Господи! – выдохнул он.
Выполняя обещание, данное накануне Дереку, Фредди сразу же после завтрака связался по телефону с Джилл и договорился увидеться днем на Овингтон-сквер. Явившись, он застал Джилл с телеграммой в руке. Дядя Кристофер вволю надышался морским воздухом в Брайтоне и возвращался дневным поездом, и Джилл предложила Фредди проводить ее на вокзал Виктория, чтобы встретить дядю и помочь доставить домой.
Фредди, который рассчитывал на доверительную беседу тет-а-тет заодно с лекцией о вреде безрассудства, поупирался, но в конце концов уступил. На вокзал они отправились пешком через Добени-стрит и свернули за угол как раз после жестокого нападения на ни в чем не повинного Генри. Полное смертельного ужаса верещание попугая Билла заставило их замереть на месте.
– Что это?! – вскрикнула Джилл.
– Похоже на убийство!
– Не может быть!
– Не знаю, не знаю. В таких кварталах то и дело кого-то убивают.
Разглядев впереди двоих мужчин, они слегка успокоились. Держаться рядом с убийством так невозмутимо, как Эрб, не смог бы никто.
– Да это же птица!
– Ну да, старый добрый попугай. Видишь? Вон там, за оградой.
Ярость накатила на Джилл огненным жаром. Каковы бы ни были ее недостатки, – а описанные события уже показали, что наша героиня далека от совершенства, – но одно превосходное качество у нее имелось – любовь к животным и жгучая ненависть к тем, кто их обижает. По меньшей мере трое ломовых извозчиков в Лондоне до сих пор не могли забыть, что она им наговорила по поводу жестокого обращения с покорными клячами.
С узко-зоологической точки зрения, попугай Билл не был животным, но не для Джилл, и она тут же рванулась по Добени-стрит на выручку. Фредди
Прибыв на поле битвы, она окинула Генри испепеляющим взором. Мы видели Генри в спокойные минуты, знаем его как доброго малого и понимаем, что первым начал не он. Если есть в нас дух справедливости, мы просто обязаны встать на сторону Генри. В истории с Биллом он безусловно прав. Дружба, предложенная им от всего сердца, оказалась грубо отвергнута, он был коварно укушен за палец, а вдобавок проиграл Эрбу полпинты пива!
Как беспристрастные судьи, мы могли бы лишь пожелать Генри удачи и оставить в покое, но Джилл, не заставшая начальных стадий происшествия, рассудила совсем иначе. Для нее Генри предстал отъявленным мерзавцем, который тычет палкой в беззащитную птичку.
Девушка обернулась к запыхавшемуся Фредди, чьи мысли были об одном: почему, черт возьми, из шести миллионов лондонцев это приключилось именно с ним?
– Фредди, останови его!
– В смысле? Да я, знаешь ли… Что?
– Ты разве не видишь? Он делает больно несчастной птичке! Заставь его прекратить!.. Негодяй! – бросила она в сторону Генри, за которого у нас просто сердце кровью обливается, – когда тот снова ткнул палкой в обидчика.
Фредди нехотя шагнул вперед и похлопал Генри по плечу. Глубокое убеждение в том, что подобные разговоры начинают не иначе, как похлопав по плечу, молодой человек искренне разделял.
– Послушай-ка, знаешь ли… так нельзя, видишь ли! – произнес Фредди.
Генри обернул к нему побагровевшее лицо.
– А ты кто такой?
Неожиданная атака с тыла вдобавок ко всем неприятностям совсем подорвала его самообладание.
– Ну… – замялся Фредди. Пожалуй, глупо предлагать свою визитную карточку, подумал он. – Э-э… В общем, моя фамилия Рук…
– А кто, – перебил Генри, – просил тебя совать сюда твою дурацкую рожу?
– Ну, если вы так ставите вопрос…
– Шляются тут всякие, – пожаловался Генри всей вселенной разом, – лезут не в свое дело, высматривают, вынюхивают… Да я, – перебил он сам себя во внезапном порыве красноречия, – я могу сжевать таких двоих, как ты, к чаю – пускай и в белых гетрах!
– Ага! – заметил его товарищ, до сих пор в разговор не вступавший, и сплюнул на тротуар. Видно было, что Эрб высоко оценивает прозвучавший тонкий выпад.
– Думаешь, если белые гетры напялил, – продолжал Генри, на чью впечатлительную душу эта модная деталь костюма произвела, очевидно, неизгладимое впечатление, – так можешь тут шлендать, лезть не в свое дело, высматривать да вынюхивать? Эта тварь меня за палец цапанула – вот он, коли не веришь! – и я сверну ей поганую шею, даже если сюда явятся уроды в белых гетрах со всего Лондона! Так что тащи свои гетры домой да отдай своей старухе, пускай их на обед сварит!
Излив таким образом душу и облегчив тяжкий груз, лежавший на сердце, Генри вновь энергично ткнул палкой сквозь прутья ограды.