Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом
Шрифт:
– Нет-нет! – вскричала Молли. – Это не так, абсолютно не так. Когда вы нас увидели, мы как раз согласились остаться друзьями, только и всего. Помолвку я порвала раньше. Я…
Она услышала, как его сиятельство хрипло каркнул, но сочла этот звук подтверждением своих слов, а не сигналом тревоги.
– Я написала лорду Дриверу сегодня, – продолжала она, – о том, что я никак не могу…
Она испуганно умолкла. С началом ее объяснения сэр Томас стал надуваться и теперь грозил вот-вот лопнуть. Его лицо полиловело. Молли с
– З-з-з-зна… – Он запнулся, сглотнул и начал заново: – Значит, – сказал он, – вот в чем была записка, э?
Лорд Дривер дрябло улыбнулся.
– Э? – взревел сэр Томас.
Его сиятельство судорожно побулькал.
– Ик… да, – сказал он. – Да-да, об этом, знаете ли.
Сэр Томас жег его злобным взглядом. Молли в недоумении переводила глаза с одного на другого.
Наступила пауза, в течение которой сэр Томас, видимо, отчасти сумел взять себя в руки. Казалось, у него зародились сомнения в уместности разборок семейных неурядиц на ступеньках лестницы. Он сделал шаг, другой.
– Идем, – приказал он с пугающей краткостью.
Его сиятельство последовал за ним на непослушных ногах. Глядя им вслед, Молли пребывала в полном недоумении. Тут что-то крылось. Сэра Томаса взбесило что-то помимо разрыва помолвки. Справедливостью он не страдал, но не мог не понять, что лорд Дривер в разрыве неповинен. Нет, существовала еще какая-то причина. И Молли не находила объяснения.
В холле Сондерс, подняв булаву, готовился ударить в гонг.
– Нет! – свирепо распорядился сэр Томас. – Позднее!
Обед был в этот день заказан на час более ранний, чем обычно, из-за спектакля. И Сондерсу была предписана строжайшая пунктуальность. С немалыми неудобствами для себя строжайшую пунктуальность он обеспечил. И вот… Но в этом мире каждый из нас вынужден нести свой крест. Сондерс поклонился со стоической покорностью судьбе.
Сэр Томас прошагал в свой кабинет.
– Будь так любезен, закрой за собой дверь, – сказал он.
Его сиятельство был так любезен.
Сэр Томас попятился к каминной полке и застыл там в позе, из поколения в поколение священной для британцев в годах, – ноги расставлены, руки заложены за фалды. Его взгляд шарил по лорду Дриверу, как луч прожектора.
– Ну-с, сэр?
Под этим взглядом лорд Дривер окончательно увял.
– Факты, дядя, таковы…
– Оставь факты в покое, они мне известны! Я жду объяснения.
Он расставил ноги еще шире. Годы скатились с его плеч, и он вновь стал просто Томасом Башли, владельцем «Магазинов Башли», приструнивающим провинившегося подчиненного.
– Ты знаешь, о чем я спрашиваю, – продолжал он. – Не о разрыве помолвки. Я желаю узнать причину, по какой ты не поставил меня в известность о содержании этой записки.
Граф сказал,
– Не представилось случая? – вскричал сэр Томас. – Да неужели? Для чего тебе понадобились деньги, которые я тебе дал?
– О! Э… Так, для кое-чего.
– Весьма возможно. Для чего?
– Я… Дело в том, что я их задолжал одному типусу.
– Ха! И каким же образом ты их задолжал?
Его сиятельство переступил с ноги на ногу.
– Ты играл! – загремел сэр Томас. – Так?
– Нет-нет! Послушайте, нет и нет. Игра не азартная, требующая умения и ничего сверх. Перекинулись в пикет, и только.
– Будь добр, не виляй. Значит, ты проиграл эти деньги в карты, как я и думал. Именно так.
Он расширил расстояние между ногами, будто позировал иллюстратору «Пути паломника» для рисунка «Дьявол Аполлион, стоящий над дорогой».
– Итак, – продолжал он, – ты сознательно скрыл от меня содержание записки, чтобы вырвать у меня деньги под фальшивым предлогом? Молчи! – (Его светлость слегка забулькал.) – Именно так! Вел себя словно… словно…
У него был богатый выбор мошенников в самых разных областях. Он отдал предпочтение скачкам.
– …надувала-букмекер, – договорил он. – Но я не потерплю подобного. Ни единой секунды. Я требую, чтобы ты сейчас же вернул мне эти деньги. Если они не при тебе, отправляйся за ними немедленно.
На лице его сиятельства отразилась глубочайшая озабоченность. Он был готов ко многому, но не к такому. То, что ему придется вытерпеть головомойку, было неизбежно, и он к ней подготовился. Возможно, его чувства будут уязвлены, но кошелек останется цел. Но такого жуткого оборота он никак не предвидел.
– Но, дядя, послушайте! – проблеял он.
Сэр Томас величественным жестом принудил его умолкнуть.
Граф тоскливо извлек свою жалкую наличность. Сэр Томас взял ее с гневным фырканьем и направился к двери.
Сондерс все еще сохранял живописную позу перед гонгом.
– Звоните! – распорядился сэр Томас.
Сондерс выполнил это распоряжение с проворством гончей, пущенной по следу.
– А теперь, – продолжал сэр Томас, – пойдите в мою гардеробную и уберите эти банкноты в боковой ящичек туалетного столика.
Невозмутимые, бесстрастные и все же наблюдательные глаза дворецкого с одного взгляда уловили признаки беды. Ни набыченный вид сэра Томаса, ни безнадежная понурость лорда Дривера не ускользнули от его проницательности.
«Чтой-то не той-то, – сообщил он своей бессмертной душе, поднимаясь по лестнице. – Сдается мне, перегрызлись они дальше некуда».
Более отточенные изречения он приберегал для публичных выступлений. В беседах со своей бессмертной душой он слегка расслаблялся.