Безрассудная
Шрифт:
— Значит, ты ставишь на новичка, да? — ухмыляется первый мужчина.
— Я решу, когда увижу их. — Затем он смеется, и я сомневаюсь, что он часто это делает. — Может, я выйду на ринг. Покажу им, как надо, а?
Грубый смех разносится по переулку, пока я небрежно отхожу от стены и прогуливаюсь на безопасном расстоянии позади них. Каждая частичка меня жаждет азарта, чего-то, что могло бы занять меня, кроме моих тревожных мыслей.
А где есть ставки, там есть и деньги, которые можно выиграть.
А где есть деньги, которые можно выиграть, там есть
Локоть вонзается мне в живот, выбивая воздух из легких.
Я протискиваюсь сквозь толпу, изо всех сил стараясь не утонуть в море потных тел. По подвалу разносятся крики и насмешки, все они направлены на демонстрируемое в клетке насилие, хотя я его почти не вижу.
Меня душат липкие тела, заставляя заглядывать сквозь щели в стене плеч. Раздраженная, я поворачиваю голову и едва не врезаюсь в того, кто стоит прямо за мной. Я уже потеряла двух мужчин, за которыми последовала сюда, скопировав последовательность стуков в потайную дверь. Я отбиваю дробь ногой, закрепляя ее в памяти, даже когда пытаюсь пробраться сквозь толпу.
Я узнаю звук кулаков, сталкивающихся с плотью, хотя меня гораздо больше интересуют карманы тех, между кем я зажата. Я пытаюсь сделать едва заметный взмах рукой в сторону тела рядом со мной, но сзади меня толкает какой-то человек.
Я выдыхаю, чувствуя, как люди прижимаются ко мне.
Как же я буду воровать, если едва могу пошевелить руками?
Мои пальцы скручиваются в кулак, и я борюсь с желанием кинуться на кого-нибудь.
Я моргаю, переводя взгляд на клетку и кровавую драку внутри.
Мне могут заплатить за нанесение ударов, если это будет там.
У меня начинает формироваться совершенно новый, глупый план, когда я снова пытаюсь протиснуться сквозь толпу. Меня встречают локтями в живот и плечами в лицо, которые я игнорирую в поисках того, кто управляет этим нелегальным рингом.
К тому времени, как я, спотыкаясь, пробираюсь к выходу, бой заканчивается последним кровавым ударом. Проклятия и одобрительные возгласы эхом разносятся по подвалу, настроение каждого внезапно зависит от того, на кого он поставил или не поставил.
— Ставочные билеты! Вы все знаете, как это делается. Приносите свои ставочные билеты, и мы разберемся с вашей долей!
Я следую за неровной линией, ведущей к шаткому столу рядом с клеткой. Прядь серебристых волос норовит выскользнуть из-под платка, и я быстро убираю ее обратно к остальным, напрягая зрение, чтобы увидеть человека, обменивающего билеты на монеты.
Его всклокоченный хвост блестит в тусклом свете, а спина согнута над кучей билетов. Не теряя времени, он высыпает соответствующее количество монет в каждую руку, едва удосужившись взглянуть на стоящего перед ним человека.
— Твой билет?
Я моргаю, глядя на его протянутую руку, ошеломленная тем,
— Нет билетов, — вздыхает он, не поднимая на меня глаз, — нет разговоров.
Я качаю головой и подхожу ближе, пока мои бедра не касаются края стола. — Но…
— Следующий!
Его крик заставляет женщину без раздумий шагнуть рядом со мной. Отпихнув ее в сторону, когда она протягивает свой билет, я упираюсь ногами в край стола.
— Позволь мне драться.
— Послушай, ребенок. — Он протирает рукой свои усталые глаза, прежде чем проверить следующий билет. — Я не позволяю всем подряд драться на моем ринге. Кроме того, — он бросает на меня взгляд, — тебя там съедят заживо. Так что проваливай.
Положив ладони на стол, я наклоняюсь достаточно близко, чтобы уловить вспышку золотых часов на его запястье и запах одеколона на его коже.
Он живет лучше, чем половина этого города.
— Я хочу справедливую долю. Столько, сколько зарабатывают остальные твои бойцы, — говорю я спокойно. — Хотя я рассчитываю, что скоро буду зарабатывать больше них.
При этих словах он неохотно поднимает голову, встречается со мной взглядом и поднимает руку, чтобы остановить очередь. — Я сказал, проваливай, ребенок. Пока я тебе еще позволяю.
Я невинно наклоняю голову, глаза слегка сужаются. — Будет неприятно, если стражники узнают о нелегальных боях в клетке, которые ты здесь устраиваешь. — Я киваю в сторону блестящих часов, украшающих его толстое запястье. — Похоже, ты уже привык к богатству. Сомневаюсь, что тебе будет легко вернуться к той нищете, из которой ты вылез.
Хотя драки здесь, в Доре, явно не запрещены, учитывая, насколько часто они происходят, ставки на бойцов — это то, где они решили провести черту — объяснение тесному подвалу с замысловатым стуком, чтобы открыть вам доступ.
В уголках его рта зарождается улыбка, словно он обладает какой-то порочной харизмой. — Ты мне угрожаешь? — Он смеется, жестко и язвительно. — Ты не можешь мне угрожать, ребенок. Я прикажу своим людям разорвать тебя на куски. Я практически владею этим городом.
— Ты никогда не видел, как я дерусь. — Я бесстрастно пожимаю плечами. — Так что если мне нужно вернуть их тебе по кусочкам, чтобы доказать свою правоту, то, полагаю, мне придется это сделать.
От одной мысли о том, чтобы разорвать кого-нибудь на куски, меня начинает тошнить, но взгляд, которым я его пригвоздила, говорит об обратном. Минует несколько долгих секунд, прежде чем на его губах появляется улыбка. — Мне нравится твой настрой, ребенок.
Я проглатываю свое облегчение. — Это значит «да»?
— Ты дерешься через час. — Он достает лист пергамента, на котором чернилами написаны имена предыдущих бойцов и сумма, которую они заработали. — Я даю тебе шанс, так что не разочаруй меня, ребенок. Ты не хочешь знать, что бывает, когда я разочаровываюсь.