Безрассудное сердце
Шрифт:
Джошуа сунул мне в руки Хичу.
– Держи. – Встав на колени, он подобрался к выходу из пещеры. – Черт, – пробурчал он. – Ничего не видно.
Прошел час. Ничего. Разве лишь высоко в небе летал одинокий черный канюк. Вскоре к нему присоединился другой. Потом третий. Они легко опустились на землю, превратившись в омерзительных существ, какими они были на самом деле. Неловко переступая на своих лапах, они приблизились к трупу. Вскоре их клювы уже на славу поработали над телом капрала. Мне стало противно, и я попросила Джошуа пристрелить канюков… Сделать что-нибудь, чтобы отогнать их…
– Не будь дурой, – ответил мне Джошуа. – Гопкинсу уже ничем не поможешь, и я не собираюсь тратить пули на каких-то птиц.
Прошел еще час. Я кормила Хичу и молилась Тому, Кто Наверху, чтобы он помог нам спастись от рук Джошуа. Я боялась, что ненависть Джоша к индейцам лишила его рассудка, а это грозило смертью моему сыну и мне тоже.
Руки у меня дрожали, когда я пеленала Хичу. Джошуа оставался около входа в ожидании, не появится ли убийца Гопкинса.
Миновал еще час. Птицы наелись и давно улетели восвояси. Вонь от разлагающегося тела Гопкинса, облепленного тучами жужжащих мух, поднималась наверх к пещере. Два коня с опущенными мордами стояли у подножия горы, лениво помахивая хвостами.
Ничего.
Наконец около пяти часов Джошуа решил выглянуть наружу. Он махнул мне своим револьвером, показывая на Хичу.
– Оставь его здесь, – приказал он.
Прижав Хичу к груди, я отступила в глубь пещеры.
– Нет, Джошуа. Я его не оставлю.
Сердце громыхало у меня в груди, когда Джошуа подошел, ко мне. Я не заметила, как он вытащил нож и приставил его к тоненькой шейке моего сына.
– Анна, лучше положи его, или я его зарежу.
У меня одеревенели руки, когда я сочла за лучшее послушаться. Я положила Хичу на одеяло и заботливо укутала его, чтобы он не замерз ночью. Я не могла не понимать, что Хича скоро умрет, потому что некому будет позаботиться о нем, но выше моих сил было смотреть, как его убивают на моих глазах.
– Пошли, – прорычал Джош и потащил меня вон из пещеры.
Не выпуская из рук оружия и все время поводя глазами из стороны в сторону, чтобы не пропустить момент, когда появится враг, он шел следом за мной до самого подножия горы, как я вдруг почувствовала, будто возле моей щеки прошелестел ветер. Стрела впилась в правую руку Джошуа чуть ниже локтя.
Он вскрикнул от боли и неожиданности и выронил револьвер из онемевших пальцев. С его губ сорвалось нечто нечленораздельное, когда вдруг воин-индеец встал с земли.
Это был Тень. Сильный, ловкий, в одной набедренной повязке, он двигался бесшумно, как кошка, а я буквально пожирала глазами любимое тело, каждый дюйм которого принадлежал мне и был мне дороже всего на свете.
Я с нетерпением ждала, что он обнимет меня и крепко прижмет к себе, но он не сделал ни одного движения в мою сторону, разве только поглядел на меня холодными глазами.
Джошуа побледнел, словно ему явился призрак.
– Ты! – прошипел он. – Ты же мертвый.
– Прежде чем сядет солнце, ты пожалеешь, что еще не умер, – бесстрастно проговорил Тень и без предупреждения выпустил вторую стрелу. – Ты много раз пожалеешь об этом.
Джош застонал, когда вторая стрела впилась ему в левую руку и кровь потекла из раны, окрашивая землю возле его ног в красный цвет.
– Не надо, Тень, – шепотом попросила я.
– Молчи, Анна, – приказал мне Тень. – Это наше с Берлином дело. Ты ту ни при чем.
У меня было ощущение, будто я разговариваю с чужим человеком. Тогда я подошла к Тени и положила руку ему на плечо.
– Пожалуйста, не убивай его. Это неправильно.
– Ты так его любишь, что просишь меня оставить ему жизнь? – с горькой насмешкой произнес Тень. – Ты глупая женщина, если думаешь, что я сохраню жизнь твоему возлюбленному после всего, что он сделал.
– Он мне не возлюбленный! Я всегда любила только тебя!
– Ты лжешь!
– Нет. Это правда. Я вышла замуж за Джошуа, потому что он обещал спасти тебя от виселицы.
– Анна, сейчас это не имеет значения, – сказал Тень.
– Что значит не имеет значения? Я люблю тебя, Тень. Я никогда никого кроме тебя не любила. Только тебя. Ты должен мне верить!
В черных бездонных глазах Тени мелькнул радостный огонек, когда он поверил, что я говорю правду. Но мелькнул и исчез без следа.
– Он должен умереть.
Я знала, что, когда он так говорит, спорить с ним бесполезно, потому что со мной говорил не Тень, а воин Два Летящих Ястреба, и мне нечего было сказать ему и нечего сделать, чтобы он отказался от задуманного. Сейчас им двигали его гордость и честь. Та самая честь, которая уже один раз увела его от меня, чтобы сражаться со своим народом против белых.
Джошуа вскрикнул, когда Тень вытащил стрелу у него из левой руки, и потерял сознание, когда он вытащил стрелу из правой руки. С безразличным лицом Тень привязал Джошуа к колышкам на том месте, на котором он лежал, с безразличным лицом, не двигаясь, ждал, когда тот очнется. Я стояла рядом с ним и не могла понять, о чем он думает.
Вспоминает это самое место, на котором мы уже были когда-то давным-давно? Или крошечное тельце ребенка и исчезнувшую могилу? Или своего коня? Или долгую дорогу до форта и свою тамошнюю камеру?
Джошуа застонал и открыл глаза. Он смотрел на Тень, и у него от боли и ненависти исказилось лицо, а потом он понял, какая участь ему уготована. Тогда я увидела в его глазах страх.
– Я приготовил для тебя смерть, какую ты когда-то пожелал для меня, – сказал Тень, не выдавая голосом своих чувств. – И я забираю то, что на самом деле принадлежит мне.
– Анна, ради бога, уговори его, – прохрипел Джош. – Я все сделаю, что ты скажешь. Все.
Но я отвернулась от него. Как бы я ни ненавидела Джошуа Берлина, мне было его жалко. Меня охватывала дрожь при мысли, что его ждет перед смертью, и все же меня не покидало ощущение, что он сам во всем виноват. Та ненависть, которую он изливал на других, теперь обернулась против него самого.