Безрассудный
Шрифт:
Ной взглянул на своё отражение в боковом зеркале. Он был совершенно не похож на Холта. Его отец – хищник, скрывавшийся за личиной слабого, мягкотелого учителя. Не его отец. Черт. У Холта были редеющие светлые волосы и пронзительные зелёные глаза, спрятанные за очками в толстой чёрной оправе. Ной всегда считал, что он выглядит так же, как все остальные белокожие дети в его школе, а в детстве, возможно, задумывался, похож ли он на свою мать. Но мексиканец? Он даже не брал испанский язык в качестве факультатива. Он не был расистом, чтобы считать, что у всех мексиканцев тёмные волосы
Ной попытался не думать об этом. Всё это не имело значения. У них были проблемы поважнее, чем распутывание его запутанной семейной истории. Где-то там есть мужчины, которые всё ещё причиняют боль маленьким мальчикам. Их нужно остановить. Он должен остановить их.
Но как бы Ной ни старался, его мысли постоянно возвращались к новой реальности. К лучшему или к худшему, но Ною предстояло провести остаток жизни, зная, что у него где-то есть мать, где-то есть братья и сестры, неважно, нужен он им или нет. Адам сказал, что скрыл бы эту информацию, если бы его продали или отдали бы на усыновление, и рассказал лишь потому, что это было не так.
Но никто не мог гарантировать, что мать захочет, чтобы он вернулся. Она явно переехала. Хотел ли Ной открыть этот «Ящик Пандоры»? Хотела ли она, чтобы он разрушил её заново отстроенную жизнь? Что, если её новая семья даже не знала о его существовании? Что, если она была ужасна? Что, если она была кошмаром? Что, если его мама узнает правду о том, что он пережил, и решит, что Ной навеки запятнан этим?
А ещё был Адам. Он не сомневался, что Адам может притворяться очаровательным. Он видел это. Он видел, как тот легко и без промедления надевает маску и так же быстро её снимает. Но как Адам воспримет необходимость делить его с другими? Хочет ли он сам, чтобы его делили с другими? Ему нравился уютный маленький пузырь их по-настоящему хреновых отношений.
— Привет.
Ной вздрогнул и посмотрел на Адама.
— Привет?
Адам наклонил голову, внимательно рассматривая Ноя.
— Ты в порядке?
Он хотел сказать «да». Кивнуть, улыбнуться и притвориться, как Адам, но он не Адам. Он просто Ной.
— Нет. Нет, я не в порядке. Далеко не в порядке, пока не смогу найти выход.
Ной заметил, как Адам задумался, как он пытается найти информацию, что нужно сказать эмоциональному человеку. Затем он взял Ноя за руку.
— Чем я могу помочь?
Слёзы навернулись на глаза Ноя.
— Думаю, просто будь рядом. Уважай любой выбор, который я сделаю в отношении моей матери. Я не знаю, как со всем этим справиться. Я не просил об этом и не хочу. И знаешь, что? Я хотел бы не знать, что Холт не мой отец. Я хотел бы не знать, что он собирался отдать меня Гари, как будто передавал собственность. Я хотел бы не знать, что у меня есть мама, и что она оправилась от моей потери. Если бы ты просто спросил меня, хочу ли я знать всё это до того, как ты украл мою ДНК, я бы, возможно, ответил «нет».
Адам перевёл взгляд на дорогу, а затем на Ноя, сжимая его руку.
— Я не пытаюсь снять с себя вину. Я должен
Слёзы покатились по щекам Ноя, но он быстро вытер их.
— Я думаю, ты переоцениваешь меня.
— Я думаю, ты недооцениваешь себя. Ты поразил полную комнату убийц. Черт, даже моего отца. Ты знаешь, как это сложно? Ты ему нравишься. Очень нравишься. Близнецы думают, что ты замечательный, а им никто не нравится. Я знаю, что мы не та семья, которую хотелось бы иметь, но мы можем быть твоей семьёй, если ты захочешь. Но это не значит, что ты не можешь также узнать и о своей семье. Если захочешь. Или когда захочешь. Нет никаких ограничений по времени.
— И ты не будешь против? Что у меня будет семья? Мать, братья и сестры?..
Адам долго молчал.
— Я знаю, что должен сказать «да». Нормальный человек сказал бы, что просто хочет, чтобы ты был счастлив, что я и делаю. Но какая-то эгоистичная часть меня хочет держать тебя при себе. У меня есть семья – люди, которые всегда меня прикроют, но я один по жизни. Такой уж я. По крайней мере, так было до тебя. Ты – та семья, за сохранение которой я буду бороться. Только за тебя. Если ты хочешь встретиться со своей настоящей семьёй, я точно не стану тебя останавливать и сделаю всё, что в моих силах, чтобы быть рядом с ними таким, каким тебе нужно. Но ревнивая половинка меня всегда будет хотеть, чтобы ты выбрал меня... только меня, и это, вероятно, никогда не изменится.
— Я выбираю тебя. Я всегда буду выбирать тебя. Ты тоже моя семья. И я чувствую себя в безопасности в твоей семье. Безопаснее, как никогда в жизни, но одна часть меня хочет знать, кто моя мать, а другая – в ужасе.
Адам остановился перед складом.
— Сейчас нам не нужно ничего решать, кроме того, хочешь ли ты открыть эту дверь и увидеть то, что было настолько важным, что твой отец вписал это в завещание.
Ной, не отрываясь, смотрел на дверь.
— Мы зашли так далеко...
— Да. Но я могу сделать это один. Я и мои братья можем закончить сами для тебя. Наши руки уже запятнаны кровью и воспоминаниями, которые сломили бы нормальных людей. Мы без проблем уничтожим целую армию педофилов, если это потребуется.
Ною было страшно. Он должен согласиться. Позволить Адаму сделать всё самое сложное. Но, возможно, Адам прав. Ной недооценивал себя.
— Пойдём.
Ключ провернулся со щелчком, и замок открылся. Дверь со скрипом отъехала вверх, и они увидели два ящика для хранения. Всего два. Стоящие в большом и пустом пространстве.