Безумие
Шрифт:
А за пару часов до того, как Костя Ножкин нажал на камере «record», дав этим простым действием старт нашей работе…
…и так много раз…
Мы были в безопасности! Федералы потеряли нас! «Тогда считать мы стали раны». Ран в общем-то не было. Кроме ободранных физиономий, ссадин, легких ожогов. Материальные потери — только порванная одежда. Даже камера была абсолютно цела. Это чудо.
Я задумался об этом чуде. Как мы ушли от артиллерии, я уже понял. «Сушки» вообще били по пустому месту. Единственный результат — там теперь долго не будет спасительной
Но вертолеты? Это же был прямой контакт — глаза в глаза. Как они умудрились не уничтожить нас? Они же все видели. Видели? Это мы их видели — еще бы не увидеть. Я стал вспоминать свои полеты на вертолетах. Как выглядит сверху горный лес? Сплошной зеленый ковер с редкими проплешинами. А что под ковром? А кто его знает. Они могли и не видеть нас. Точнее, увидели что-то — тень, силуэт, может быть, мелькнул в проплешине наш «Урал» и скрылся. Они просто увидели нечто, чего не должно было быть в этом диком лесу. Сделали заход и начали молотить. Приблизительно! Да, наверное, так все и было. То, что я с перепугу принял за обрушившийся прямо на голову огненный ураган, на самом деле было его окраиной. А Омара скосил случайный осколок. Да, зря он выпрыгнул, грузовик-то ушел. Грузовик?!
И тут я снова чуть не умер. Работать собрался, да? Эфир в пятницу? Классный материал, резидент Крестовников с суперсекретными съемками? А аккумуляторы, а кассеты, а звук, а свет, а штатив? Все это осталось в наших навороченных кофрах. А кофры — в «Урале», который ушел. Ушел? А может быть, его как раз достали? И дымятся сейчас угольки от наших кофров. А не достали, так где его теперь искать?
А еще там был так и не распакованный «спутник». Так что устное творчество под названием «Наш корреспондент сидит на горе в эпицентре боевых действий и сейчас в прямом эфире по спутниковому телефону расскажет нам такое!!!» тоже отменяется.
Все напрасно! Бородатый блокпост, трудные разговоры с Надиром, пыльные козьи тропы, «нас бомбили — мы спаслись» — все псу под хвост!
Возвращаться в Махачкалу, если это вообще технически возможно, и звонить в Москву с криком «Шеф, все пропало!»?
А потом лететь в ту же Москву с пустыми руками. В прямом смысле с пустыми! Не только без материала, но и без вверенной нам техники. И демонстрировать начальству спасенную в бою камеру.
А потом пить с Женькой Козловым, удачно слетавшим в Косово (Абхазию, Газу), жевать сопли и рассказывать о трагических событиях горной экспедиции. Не переживу…
У меня была тихая истерика. Внутренняя.
Но… Эврика!!!
— Костя, у тебя кассета в «Betacam» вставлена?
— Конечно.
— А батарейка на камере совсем убитая?
— Да нет, на твои командировки, как я слышал, всегда новые дают.
Ура!!! Склочный у меня характер, говорите? Да, характер — склочный, и поэтому аккумулятор на камере — новый. А это значит, что час (как минимум) чистого времени на работу у нас есть. И Костик молодец — мало того что сберег орудие производства, помнит золотое правило операторов: одна кассета всегда должна быть в камере, даже если с собой их сто. А это, в свою очередь, значит, что тридцать минут материала нам обеспечено.
Этого, конечно, ничтожно мало, но все-таки.
Если работать грамотно, на эксклюзив хватит. Я ожил.
Тем временем закончились похороны Омара. Нас на них не позвали, а мы не рвались.
Встали, пошли. Идем свободно, налегке. Никаких «след в след» и прочих партизанских штучек. Только сейчас вспомнил, что последний раз ел рано утром. После всего пережитого голод мучить не должен. Или должен? Какая разница. Тему сам не поднимаю, ребята тоже. Помнят самолетную лекцию!
Хотел спросить у Вахи, что дальше и, вообще, куда идем, когда придем. Вспомнил шоссе, «инструкторов». Спрашивать не стал.
Ваха время от времени переговаривается по рации. Интересно, с кем? И не боится, что запеленгуют? Хотя переговоры короткие — два слова, отбой.
И все-таки один вопрос я задать ему могу. Даже обязан. А он обязан мне на него ответить.
— Ваха, а наш «Урал» совсем пропал?
— Зачэм пропал?
— ???
— Ушол. Па ушшелъю ыдет.
— А мы его когда-нибудь увидим?
— Нэ пэрэжывай, цэлы тваи шмотки. У нас у самых там вэшши паважнэй асталыс.
Вот это уже почти хорошо. В то, что все СОВСЕМ хорошо, я поверю только тогда, когда обниму наши «шмотки» своими руками. Кто его знает — Кавказ, горы, война и чурка за рулем. Хотя насчет чурки это я зря. Вспомним козью тропу.
А часа через полтора открылся изумительный вид. Сначала он был изумителен тем, что я увидел наш «Урал». Мы, ни на что и ни на кого не глядя, все трое рыбкой бросились в его открытый брезентовый «затылок». Внутри было пусто. Я опять чуть не умер. Нет, что зеленые ящики выгрузили, это понятно. Но где наши кофры? Выпрыгнули из кузова (уже не привыкать). Оглядываемся. Вот они! Не смотрели мы по сторонам! А они, аккуратненько так, стоят в тени… чего-то там. Бросились к ним. Экспресс-инвентаризация. Все на месте, все цело. Слава богу! Да, и спасибо тебе, незаконное вооруженное формирование!
Теперь можно и оглядеться. Сначала я увидел, что их стало больше. Ну да, мы же шли куда-то. К кому-то. Они и выгрузили наши шмотки.
Новая компания ничем принципиально не отличалась от наших спутников. Разве что были постарше. И была у них «оборудованная позиция». А на позиции стояли эдакие штуковины. С ПТУРа-ми, если не ошибаюсь.
А потом перед нами открылся изумительный вид… Но об этом я уже рассказывал.
Итак, мы начали работать. Расчехлили камеру, вытащили штатив, Костя приладил одно к другому.
— Костя, общий план на Ботлих. Потом трансфокатором крупняки — «аэродром», пушки, еще что-нибудь выхвати.
— Длинный фокус, все дрожать будет.
— Фигня, войну снимаем.
Работаем!!!
— Так, Костик, теперь позицию, ПТУРы, бойцов.
Знаете, о чем я подумал в этот момент? О том, что начали мы съемку уверенно так, деловито. А между прочим, в Москве, просто на улице, иной раз только достанешь камеру, а к тебе уже бегут всякие дядьки — снимать нельзя, частная собственность (варианты — стратегический объект; секретный объект; военный объект; просто снимать нельзя, потому что нельзя и т. д.). Приходится рассказывать им про закон о средствах массовой информации, просто посылать, бывало, штативом размахивали.