Безумие
Шрифт:
А потом будет толпа военных в переполненном накопителе (слово-то какое гуманное), путаница с полетным листом, какой-нибудь «ТУ-134», взлетающий, как «СУ-27» (аэропорт военный, и летчики «за рулем» — бывшие военные). Но это даже к лучшему — я вообще боюсь взлетать, не летать вообще, а именно взлетать. А когда летчики военные — как-то спокойнее. Хотя не знаю, может, это просто мои домыслы. Но, в общем, адреналин будет работать, здоровье — улучшаться.
Здоровье — да, а психика? После такой неслабой командировочки — опять туда же?
А кто сказал, что в Москве торчать было бы лучше? Нелюбов — начальник мой, телезвезда, обещал три недели отпуска. Надул, гад. А может, и к лучшему? Двенадцать дней отдыха я занимался только одним — не помнил себя с утра до вечера. Может, он меня от «белки» спас? Все-таки наши в Чечню вошли, а не ваххабиты в Дагестан, как в августе. Может, мне прогулка предстоит — генералитет, ковровые дорожки? Блин, если генералитет — значит, водка. Ладно, по дороге позвоню продюсеру Татьяне, выясню. Нет, на фиг. Позвоню Нелюбову. Имею право.
Так, завтрак, сигарета, сортир, душ, сбор вещей. Вот это последнее заняло меньше всего времени. «Походное» обмундирование было выстирано, высушено и лежало в шкафу. Когда успел? И главное — как? Или мама приезжала? Вряд ли — я к ним сам съездил повидаться, в один из дней, когда был более-менее в форме. Или все-таки приезжала? Тогда неудобно как-то. Если не помню, значит… эх, ладно, чего теперь.
Позвонил водитель. Он внизу. Спускаюсь. Привет — привет. Вот, Собакина просила передать на расходы. Вручает конверт. Пухлый. Хорошо. Едем.
Звоню Нелюбову.
— Добрый день, можно ли переговорить с Михаилом Александровичем?
— Представьтесь, пожалуйста.
— Барышня (новенькая, что ли?), надо говорить не «представьтесь», а «как вас представить». Крестовников моя фамилия, Кириллом нарекли.
А все-таки злой я сегодня — чего наехал на девочку?
— Ой, извините, я сейчас узнаю, у него совещание…
Пауза.
— Здорово, Кирилл.
— Здорово, Саныч.
— Ты уже в пути?
— В пути. Только не знаю, куда и зачем. А главное, по какому праву?
— Слушай, ты извини, что сорвали тебя вот так… но дело такое… очень важное. Государственное.
— Да что за дело-то?
— Ну, как ты не понимаешь? Контртеррористическая операция. Это очень важно. Ты отнесись к этому серьезно. Я тут работу провел… ну, ты понимаешь… У тебя полный карт-бланш. Ты понимаешь, как это круто? Поэтому я, извини, именно тебя и послал.
— А бланш этот, на что на все?
— На все. Пока коллеги будут там, в Моздоке, у пресс-центра топтаться, ты будешь ездить куда хочешь, в любые войска, в любые точки. Там товарищи оповещены, — он понизил голос, — ты работаешь под патронажем самого Соколстремского.
— А…
Да, вот это уже лучше, это — не как в тот раз — «работай по той стороне». Если, конечно, все это правда. А то ведь как бывает (чаще всего, кстати) — в Москве обо всем договорятся, а на месте никто ничего знать не знает.
Пока что-то докажешь, пока они все опять созвонятся, опять согласуют, проработают вопрос, порешают вопрос, обменяются мнениями, опять согласуют, утвердят, дадут добро, подадут на подпись, подпишут, завизируют, доведут до сведения, установят сроки исполнения, согласуют перенесение сроков исполнения, устранят накладки… у тебя один бланш останется, без карты.
Лучше уж опять «по той стороне работать».
— Саныч, у меня вопрос политический. Если это все окажется туф… ну, в смысле, накладки возникнут, я могу прибегнуть к альтернативному способу?
— То есть?
— Ну… «та сторона»…
— Да ты че, обалдел? Ни в коем случае! МЕНЯ подставишь! Мы уже порешали все вопросы! И потом, насчет «той стороны», теперь велено в сортире мочить, ты не знал? Им теперь хана!
— А…
Я не знал. Точнее, не понял. Про сортир. Я ведь телевизор не смотрел. Но уточнять не стал.
— Саныч, а в смысле техники у меня как? Перегоны и все такое?
— Это не ко мне. Это ты у Собакиной спроси. Ну, все, желаю удачи. Держитесь там. И смотри — это очень ВАЖНО.
— Не переживайте, Михал Саныч, постараемся не лишить вас рабочего места.
Наглый я все-таки. Но ничего. В моем положении бояться начальства глупо. Дальше Чечни не пошлют… Да…
Звоню Собакиной.
— Тань, еще раз привет.
— Ты уже в дороге? — строгим голосом.
— Угу.
— Отлично. Ребята тоже выехали.
— Вот-вот, я как раз хотел кое-что уточнить. Ребята, говоришь, оператор и звуковик? А мы, кстати, на два-три дня летим?
— Почему это? Командировка долгосрочная.
— А насколько долгосрочная?
— Гхм… как я поняла — месяц-другой. А деньги, если кончатся, мы вам еще вышлем!
— Ты что, обалдела? Какой месяц-другой? Вы люди или как?
— Ну… ты же понимаешь, порядок там навести — это не на две недели история.
— А я что, воин-контрактник?
— Ну… мы вам смену вышлем… со временем.
— Смену. Я вам мозги свои вышлю — будете знать, как беспредельно эксплуатировать человеческий фактор. Да, кстати, а месяц, я подчеркиваю, месяц, мы там что делать будем?