Безумная парочка
Шрифт:
– Мое сердце разобьется, если ты не будешь праздновать мой день рождения с подобающим энтузиазмом.
– Ты знаешь, что я плохо переношу спиртное. – Она отхлебнула шампанское. – Я стараюсь изо всех сил.
– Ты пошла в нашу мать. А я, к сожалению, унаследовал дурные привычки отца.
– Ты кажешься совершенно трезвым.
– Перестань, Алексис. Я пьян, как сапожник, честное слово.
– Да? – Она казалась такой невинной. – Клянусь, Харри, ты трезв, как стеклышко.
– Признаюсь, я не чувствую себя трезвым. Мне очень здорово. Обед удался на славу.
– Он ещё не закончен. Впереди у нас десерт.
– Ты знаешь, что я не очень-то
– Этот десерт тебе понравится. Маргерита приготовила его специально к твоему дню рождения.
Имя служанки породило на лице Харри мечтательное выражение.
– Правда? Что это?
– Сюрприз.
В столовую вернулся Том. Изящный круглый стол был накрыт, как обычно, на троих, но Том невольно представил себе два прибора, которые появятся здесь завтра вечером. Один – для него, другой – для Алексис. Он нервно посмотрел на часы. Почти одиннадцать. Решающий момент приближался. Его руки покрылись испариной, в пересохшем горле образовался комок. Он надеялся, что Алексис не заметит его страха. Сама она казалась, как всегда, бесстрастной и невозмутимой. Поразительное самообладание, подумал Том.
Он снова подумал о другом обеде, лондонском, на котором не присутствовал в физическом смысле (хотя мысленно находился там), и спросил себя, держалась ли Алексис в тот вечер столь же хладнокровно. Он мог лишь предположить это. Наверно, она сохраняла ещё большее спокойствие, убивая Сару, по сути чужого ей человека, нежели сейчас, готовясь устранить Харри, её родного брата.
В том случае яд жертве дал (хотя и не сознательно) другой человек, а не сама Алексис. Этот метод принципиально отличался от использования грубой силы, которую им предстояло применить. Алексис должна была дрожать от страха. Вместо этого она улыбалась, блистая в своем новом платье рубинового цвета, которое купила в Аликанте в тот же день, когда они выбирали подарки для Харри. На шее у неё висело колье с камнем, показавшимся Тому настоящим рубином. Вероятно, это был подарок Иэна, стоивший целое состояние.
– Я уберу тарелки и принесу десерт, – сказала Алексис, вставая. – Вы оба сидите здесь и наслаждайтесь вином. Я вернусь через минуту.
Том налил шампанское себе и Харри. Слава Богу, Харри пил вино. Какое облегчение! Испытывала ли его Алексис? Она не выдавала своих чувств. Вела себя, как принято на дне рождения. Как ей удавалось говорить, действовать, двигаться, словно сегодня не происходит ничего необычного?
Том нашел только один ответ – возможно, убийство не было для неё чем-то необычным. Возможно, она вошла во вкус. Поскольку речь шла о женщине, которую он любил и с которой надеялся провести всю оставшуюся жизнь, эта очевидная мысль испугала его.
– Какой чудесный пирог! – сказал Харри, когда Алексис вернулась с шедевром Маргериты, украшенным взбитыми сливками. – Потрясающий день рождения. Право, я его не заслуживаю.
– Это верно, – сухо сказала Алексис.
Том достал зажигалку и принялся поджигать сорок пять свечей. Он заставлял себя держаться непринужденно, хотя его руки дрожали.
– Ну, Харри, теперь ты должен загадать желание, – сказала Алексис. Закрой глаза.
Том представил себе, как эти двое неоднократно участвовали в подобной церемонии, когда были детьми. Это лишь усилило его изумление по поводу бездушного, хладнокровного поведения Алексис. Главным мотивом Тома для убийства Харри была такая сильная эмоция, как ревность. Но Алексис совершала это только ради денег. Поразительно, как много они значат для нее. Если только у Алексис нет другого мотива, подумал Том. Какой-то зловещей тайны, о которой он не знает. Поймет ли он когда-нибудь это удивительное, невозмутимое создание?
– А теперь – подарки, – сказала Алексис, когда Харри задул свечи. Ты принесешь их, Том?
– Конечно.
Том обрадовался возможности побыть в одиночестве хотя бы несколько секунд. Он сразу прошел в ванную, вымыл руки, плеснул холодную воду на лицо. Оно горело, но руки были ледяными. Он посмотрел на себя в зеркало. Увидел незнакомца с веснушками и зелеными глазами. Он не мог понять, что так сильно изменило его. Через мгновение нашел ответ. Страх. Весь его облик выражал это чувство. Том зачем-то почистил зубы, прополаскал рот мятным эликсиром, вытер губы полотенцем. Потом пошел за подарками для Харри, которые они с Алексис спрятали в шкафу.
– А вот и я, – Том положил перевязанные ленточками пакеты на круглый обеденный стол.
Харри сначала взял маленький пакет. Это была коробка "Альваро Бревас", которую купил Том.
– О, спасибо, amigo! В последнее время я пристрастился к этим зловонным штучкам. – Харри поднес тонкую сигару к носу. – Fantastico. [76] А теперь посмотрим, что выбрала для меня моя дорогая сестренка.
Том был уверен, что они слышат биение его сердца. Ему казалось, что он сейчас задохнется. Чтобы уменьшить волнение, он выпил ещё один бокал шампанского.
76
Потрясающе (исп.).
– Ну, ну, – усмехнулся Харри. – Сексуальные плавки. Спасибо, Алексис. Я всегда знал, что ты – предусмотрительная женщина, но не слишком ли сильно ты торопишь теплую погоду? Нам ещё нескоро удастся искупаться.
– Возможно. Но я не знала, насколько ты экипирован для купания. – Она начала резать многоярусный пирог. – Я подумала, что тебе может пригодиться лишняя пара.
– В этих краях весьма переменчивая погода, – добавил Том. – Вчера мне сказали, что на прошлое Рождество было достаточно тепло для купания.
– Ты шутишь, – сказал Харри.
– Это утверждает парень из газетного киоска.
– Ты способна это представить? – Харри посмотрел на Алексис. – El gato не может дождаться тепла, чтобы освежиться в Средиземном море.
– Перестань, Харри, – сказала Алексис, протягивая ему первый кусок пирога.
– Что перестать? Я произнес совершенно безобидную реплику насчет внезапного желания el gato броситься в воду. Что в этом плохого?
– Ты знаешь, что я имела в виду, – сказала она. – Знаешь, что Тому не нравится, когда ты используешь это глупое детское прозвище.
– Какое глупое детское прозвище? Ты имеешь в виду el gato? – Харри усмехнулся. – Том не возражает. Он знает, что это – беззлобная шутка. Верно, Томми?
Раньше Харри называл его так только до приезда Алексис, когда мужчины были любовниками. Воспоминания о тех постыдных часах в сочетании с язвительными подколками по поводу водобоязни заставили Тома ощутить подкатившийся к его лицу жар. Он сказал себе, что все идет именно так, как они с Алексис планировали, что Харри заходит в их ловушку, что его шутки то самое, на что они рассчитывали, в чем нуждаются для успешного осуществления задуманного. И все же безжалостные насмешки Харри задевали Тома.