Безумная погоня
Шрифт:
Сквозь пелену сладострастия Стивен заметил, что его пальцы, двинувшиеся в ее сторону, чуточку подрагивают. Он приподнял ее голову, потерся губами о ее губы, и Беата вздохнула, а потом ее руки обвились вокруг его шеи.
К счастью, ее губы не отдавали вкусом тех светских улыбок, которые она столь щедро раздавала; сладкие и неистовые, они открылись ему навстречу в стоне упоения.
От нее исходил вкус цитруса, сладкий и терпкий; возможно, поэтому Стивену вдруг захотелось облизать все ее тело и убедиться, что у нее такие же сладкие и терпкие колени, живот и место, сокрытое между
Но Боже, что он делает?
Стивен оторвался от нее. Беата приникла к нему; ее глаза были закрыты, губы покраснели. Он наклонился над ней, чтобы еще раз ощутить ее вкус, а она открылась ему навстречу, и ее губы втянули в рот его язык. Его руки застыли на ее плечах, в то время как нижняя часть тела непроизвольно дернулась к ней. В тот самый момент, когда его пах взорвался сладострастием, в его глазах потемнело от гнева.
— Где ты научилась этому фокусу? — Он резко выпрямился.
Беата открыла глаза, и Стивен на мгновение пришел в недоумение; ее глаза, бархатисто-мягкие, казались совершенно невинными. Впрочем, такой она наверняка представлялась многим мужчинам.
— Какому фокусу? — Беата попыталась наклониться вперед, затем вздохнула. Судя по всему, пылкий любовник вновь превратился в Пуританина. Она закатила глаза:— Дорогой мистер Фэрфакс-Лейси, мне всего лишь двадцать три. Задайте этот же вопрос, когда мне будет пятьдесят. Что касается вас, то меня весьма впечатлил ваш запас жизненных сил: в конце концов, не каждый мужчина после сорока способен весело порезвиться с графиней и при этом сохранить столько… впечатляющего радушия еще и для меня. — Мило улыбнувшись, Беата вышла из комнаты, оставив Стивена Фэрфакса-Лейси в библиотеке одного, в полной растерянности и с томиком сладострастных стихов.
Глава 15
ЛЮБОВЬ И ДОЛГ
Сердце Эсме все еще яростно колотилось от пережитого ужаса. Когда Дженни направилась к окнам, она плотнее завернулась в полотенце, но, к счастью, на этот раз все обошлось, и теперь ее беспокоили совсем другие проблемы.
— Это глупая идея. Ребенок может появиться на свет со дня на день.
— О, я знаю это, — подхватил Себастьян не без удовольствия. — Видишь ли, я умею считать, как любой другой. С прошлого июля, когда мы с тобой встретились в гостиной леди Трубридж, прошло ровно восемь с половиной месяцев.
— Это ребенок Майлза, — упрямо повторила она. Для Эсме было исключительно важно, чтобы ребенок родился от Майлза, ведь он так мечтал об этом!
— Мы с Майлзом примирились следующей же ночью, — торопливо заверила его Эсме, хотя сознавала, что это бессмысленно.
— С таким же успехом это может быть и мой ребенок. Твой и мой. На самом деле, выражаясь фигурально, мы с Майлзом идем нос в нос, учитывая тот факт, что каждый из нас довольствовался радостью всего одной ночи.
— Нет, Майлза. Он очень хотел ребенка!
— К счастью, желания никак не влияют на отцовство. На этот раз Эсме не могла не признать правдивости его утверждения.
— Я люблю тебя, ты это знаешь? — спросил он.
— Ты только думаешь, что любишь меня, Себастьян, — ответила она, тщательно подбирая слова. — И еще тебя мучает чувство вины в связи со смертью Майлза. Но поверь, тебе нет нужды расплачиваться со мной за то, что произошло.
— Расплата не имеет никакого отношения к тому, что я чувствую к тебе.
— Не имеет?
— Нет, потому что, когда я полюбил тебя, Майлз еще был жив и развлекался со своей любовницей. — Себастьян не сводил с нее глаз. — Я любил тебя все то время, пока был обручен с твоей подругой Джиной. Я наблюдал, как ты танцуешь и как ты флиртуешь, видел, как ты замышляла связь с этим отвратительным идиотом Берни Бердеттом.
Эсме плотнее укуталась в простыню, стараясь не разрыдаться и гордо держать голову.
— Похоть не есть любовь, и я не уверена, что ты различаешь разницу.
Вместо ответа он внезапно толкнул ее на кровать. Поначалу Эсме сопротивлялась, но потом растаяла под нажимом его сильных рук. Она чувствовала себя неопытной девочкой, лежащей на спине под возвышающимся над ней Себастьяном.
— Не могу больше ждать. — Ее голос стал предательски хриплым.
Он начал целовать ее, и она, словно опьянев, утратила связь с настоящим.
— Ты ведь помнишь, — спросил он некоторое время спустя, и лукавая улыбка заиграла на его лице, — что я девственник?
Она не могла не рассмеяться:
— Уже нет.
— А ту ночь, когда ты лишила меня девственности? — Его рука легла ей на живот. — Этот ребенок может вполне быть моим.
— А если, когда мы поженимся, выяснится, что отец ребенка — Майлз? Ты ведь не можешь знать этого наверняка.
— Я буду любить его, как своего, обещаю. Иначе и быть не может.
Наконец Эсме затихла в его объятиях, уверенная, что он защитит ее от всех невзгод, которые могла уготовить ей жизнь, и они уснули, а когда через несколько часов она проснулась, огонь в камине догорел и комната погрузилась в призрачный полумрак. Себастьян спал, и его густые волосы отливали золотом. В этот момент все ее страхи, казалось, улетучились навсегда.
— Себастьян, — позвала она, и его глаза тотчас распахнулись. — Ты не помассируешь мне спину — сегодня с утра она у меня болит сильнее, чем обычно. Как ты думаешь, мы не могли причинить ему какой-нибудь вред?
Себастьян провел рукой по спине Эсме, потом перевернул ее и посмотрел на возвышающийся огромный живот.
— Ни в коем случае. — Он ласково погладил кожу живота, словно хотел поздороваться с ребенком.
— Полагаю, тебе пора исчезнуть, — напомнила Эсме; она выглядела не на шутку взволнованной. — Куда ты собираешься податься?
— Меня всегда привлекала Франция, — ответил он уклончиво.
Что ж, раз он не желает говорить ей о своих планах, она не будет настаивать.
— Выпей за меня шампанского, ладно? — попросила Эсме.
— Ну, если ты просишь… Себастьян не спеша натянул брюки, потом рубаху и не сразу заметил, что по ее лицу текут слезы.
— Любимая. — Он притянул Эсме к себе. — Пожалуйста, не плачь.
— Я ничего не могу с собой поделать. ч— Эсме всхлипнула. — И все равно я знаю, что ты должен уйти, понимаешь, должен! Конечно, я дура, слабая, глупая дура, но…