Безумное пари
Шрифт:
Она никак не могла определиться с приоритетами. Хотелось все забыть, как страшный сон, и вернуться к нормальной жизни. Но где она, ее нормальная жизнь? И что есть нормальная жизнь? Ночевки в комнате Сергея под неусыпным надзором его матушки? Учителя, не отвечающего на приветствие входящего.
Или же дома, где Лена, мама, брат и больная бабушка ютились на двадцати шести с половиной метрах полезной площади? Или у Майорова, в отдельной комнате, с отдельными ванной и туалетом. Где ее нормальная жизнь, где?
Дело не в квадратных метрах. Ведь раньше, до Сергея, она совершенно спокойна жила все в той же двухкомнатной хрущевке, которую все они называли не
Лена получилась вроде как бездомная. Теперь же, после месяца, проведенного с Майоровым, все вообще перевернулось с ног на голову. Любимый Сереженька вроде и не перестал быть любимым, но вместо нежности нынче вызывал в душе лишь раздражение. Родной дом стал чужим, близкие - уже не такими близкими. Нет, что-то не так в датском королевстве, что-то не так...
Выходило, если она разрывает контракт в одностороннем порядке, то к старой жизни уже не вернется. Да собственно, возврата к старому не будет в любом случае. Чем бы не завершилось пари, память о нем останется навсегда. Вернется ли Лена к Майорову, нет ли - жизнь уже перечеркнута на 'до' и 'после'. Поженятся они с Сергеем или нет - все равно в их душах уже никогда не будет прежнего покоя. Если Лена вернется к Майорову, если тот соблаговолит сделать вид, что с ее стороны не было попыток разорвать договор и через одиннадцать месяцев они с Корниенко поженятся и получат шикарный свадебный подарок - она до конца дней будет помнить цену их с Сергеем благополучия. Если не поженятся, неважно, по каким причинам - Корниенко будет обвинять во всем Лену. Замкнутый круг.
Что лучше? Выйти замуж за Сергея и до конца дней помнить его предательство? Или бросить все к чертовой матери, и пусть лучше он корчится в обидах?
В ее душе боролись два чувства, и Лена никак не могла понять, какое из них больше довлеет над нею. Раздражение, злость на Сергея достигли апогея, и ей казалось, что она его люто ненавидит. Но вдруг ее решимость все зачеркнуть прерывалась любовью к нему же, ничтоже сумняшеся пожертвовавшему их счастьем ради призрачно-успешного будущего. Любовь ли, ненависть - она не понимала, чего в ней больше. Вернее, она точно знала, чего в ней больше - жалости. А вот происходит ли она от любви, или от ненависти, или еще от чего-то, не могла разобраться.
И не стала. Время покажет, что это было. А пока жалость пересилила отвращение к эксперименту. Да, собственно, отвращение в последние дни каким-то непостижимым образом превратилось в привычку и некоторую удовлетворенность жизнью. Пожалуй, из всех негативных ощущений последних дней Лена могла назвать только раздражение Сергеем, который даже во время их 'законных' свиданий не мог говорить ни о чем ином, как только о газете. Майоров же...
Странное дело, но даже теперь, поняв, откуда родом его 'доброта' и немыслимая душевная щедрость, разобравшись в причинах, побудивших его подтолкнуть Лену к бегству, Влад вызывал в ней куда меньшее раздражение. Скорее, это было даже не раздражение, и уж тем более не ненависть, а всего лишь привычное недовольство, как к автору эксперимента. Как хотелось ей в первые дни поймать его на какой-нибудь некорректности! Чтобы бросить в лицо любимому неоспоримые факты: де, Влад ее ненавидит, считает недостойной Сергея, потому и придумал эту затею. Однако тот не дал ей ни
Пальцы перебирали мелкие бусинки бретелек, словно четки. Лена задумалась. 'Алена'... Раньше ведь ее дико раздражало, когда Майоров называл ее так. А последнее время просто перестала замечать. Привыкла? Или же он стал обращаться к ней нормально, как все вокруг? Да нет же, вчера он, кажется, называл ее именно Аленой. И ничего, как будто так и надо. Ни единой неприятной эмоции это у нее не вызвало.
Руки отвлеклись от бусинок и натянули майку на тело. Лена мазнула по губам светлой помадой - не любила в жару пользоваться тушью - схватила сумочку и резво застучала каблуками по лестнице.
В кабинет она пробиралась, можно сказать, на цыпочках. Нет, конечно же, она ступала на всю ногу, но шла торопливо, почти прижимаясь к стене. Как будто от этого время ее прибытия на работу могло сдвинуться на два с половиной часа назад. Такси, авария... Где-нибудь на мосту, там, где никогда не ездит Андрей, водитель Майорова. А мобильного у нее не было, вот она и не позвонила...
В кабинет вошла крадучись, и уже было вздохнула спокойно: фу-х, слава Богу, не столкнулась с Владом. Однако, едва прикрыв за собою дверь и обернувшись, увидела его в самом центре комнаты.
– Доброе утро, Алена, - он поздоровался первым, и в его голосе Лена услышала неприкрытое удивление.
– Не ожидал тебя сегодня увидеть.
Не ожидал. Конечно не ожидал. Он ведь именно на то и рассчитывал, чтобы первой договоренность нарушила Лена.
– Владислав Алексеевич, я... В аварию... там, на мосту... ГИБДД так долго...
Майоров хитро прищурился:
– Ай, Алена, брось. Да и для друзей я просто Влад.
Для друзей. Все верно, он уже не считает ее сотрудницей 'Роспромтрансгаза', а значит, и подчиненной. Теперь он считает ее другом. Это следует считать повышением? Или напротив?
– Владислав Алексеевич... То есть Влад. Могу я?..
И замолчала. Агнесса старательно отводила взгляд в сторону, изо всех сил изображая равнодушие. Лена скосила на нее глаза и немедленно почувствовала, как кровь прилила к лицу. В очередной раз порадовалась - слава Богу, кожа смуглая, не так заметно.
Ее взгляд не остался незамеченным - вслед за нею Майоров тоже посмотрел на Кусакину. Сказал холодно:
– Идем ко мне в кабинет, не будем мешать Агнессе.
И первым стремительно вышел из кабинета. Лена поспешила за ним. На каблуках это было не так легко - Майоров не шел, летел, как будто куда-то опаздывал, и ей приходилось семенить, чтобы поспеть за ним. Немногие встретившиеся по пути сотрудники смотрели на Лену кто с сочувствием, кто с неприкрытым злорадством - с первого взгляда было понятно, что шеф сейчас будет распекать любовницу, невзирая на ее привилегированное положение в компании.
Всегда подчеркнуто-холодная Регина при появлении в приемной шефа с провинившейся на прицепе высокомерно дернула бровью. Лене теперь уже было наплевать даже на нее - она никогда ее терпеть не могла, все удивлялась, за какие такие заслуги Майоров ее держит при себе. Вернее, очень даже хорошо догадывалась, за какие, но за месяц работы в фирме, за месяц бесконечного сидения в кабинете шефа ей ни разу не удалось уловить хотя бы намек на некие отношения между начальником и подчиненной. И все-таки была уверена - они есть, их не может не быть. Недаром ведь Сергей обронил что-то по поводу пристрастия Влада к брюнеткам с короткой стрижкой.