Безумное пари
Шрифт:
Он прожужжал ей все уши своей газетой, он не мог думать ни о чем другом, кроме нее, разве что еще о машине представительского класса. А теперь, когда мечта сбылась, вернее, когда у него появилась реальная возможность воплотить ее в жизнь, он медлит, чего-то тянет, хотя уже давным-давно можно было хотя бы помещение арендовать. Ведь, едва получив регистрацию и лицензию, буквально в тот же день можно было не просто работать над пилотным выпуском 'Планеты в авоське', а уже реально выпустить его и не покладая рук трудиться над следующим номером. Корниенко же, как оказалось, куда приятнее разглагольствовать
К тому же с момента появления в кафе породистой бабенки в Лениной голове вновь и вновь возникал голос Корниенко, обронившего в их памятный день фразу: 'Это он у нас таких любит: чтоб брюнетка, и непременно с короткой стрижкой. А я только хотел его поддеть'. Вот оно что. С его стороны это была никакая не любовь. Он просто хотел поддеть друга, вечно опережающего его во всем. Зная, что Майоров предпочитает брюнеток, влюбил в себя глупую девчонку, только чтобы Влад ему позавидовал. А сам... Сам, выходит, к брюнеткам всегда был равнодушен. Он шатенок любит. Или блондинок. Нет, скорее все-таки шатенок - вон как на рыжую пялился...
Корниенко медлил с ответом, а Ленино сердце разрывалось от страха - а вдруг изъявит желание поехать с ними?
Тот фальшиво улыбнулся Лене, потрепал ее по щеке:
– Малыш, ты не рассердишься, если я здесь задержусь? Мне тут так хорошо думается. Покумекаю, с какой стороны удобнее завертеть дело.
Как экономист и как просто разумный человек Лена прекрасно знала - 'завертеть дело' можно только с одной стороны, с начала. Однако такой расклад ее вполне устраивал: пусть себе 'кумекает', лишь бы только не сидеть с ним бок о бок в машине, не терпеть идиотские щипки и ужимки. Она улыбнулась, опасаясь, что улыбка выйдет столь же вымученной и фальшивой, как у Корниенко:
– Тогда пока.
И, даже не поцеловав его на прощание, не забрав цветы из высокой вазы, направилась к выходу. Майоров торопливо вытащил портмоне, отсчитал несколько купюр и положив их на край стола, вышел вслед за нею.
В машине Влад назвал Ленин адрес водителю, но та запротестовала:
– Нет, поехали домой.
Майоров посмотрел на нее, словно бы пытаясь заглянуть прямо в душу, но без дополнительных вопросов выдал водителю новое направление.
Всю дорогу Лена не проронила ни слова. Дома тоже сразу юркнула в свою комнату и не выходила из нее до самого вечера. Влад не мешал, не дергал. Даже музыку не стал включать, за что она была ему безумно благодарна. Больше всего на свете ей сейчас хотелось тишины и покоя.
Вечером голод выгнал ее из 'берлоги'. Сквозь узкую щель под дверью пробивался дивный сладковато-нежный запах. Лена юркнула в ванную, пригладила мокрыми руками заломившиеся от долгого лежания волосы, и лишь приведя себя в порядок, явилась пред очи хозяина дома.
Майоров колдовал над сковородой, с несказанным удовольствием втягивая носом ароматный пар. Увидев Елену, улыбнулся, муркнул:
– Ммм... Как пахнет, а?!
– А что это? Действительно запах обалденный.
– Гребешки. Я собирался завтра устроить праздник желудка, но решил перенести
Лена склонилась над сковородой, в которой в матово-белом соку плавали чуть желтоватые пятачки гребешков, понюхала, и тоже муркнула:
– Уммм! Не знаю, съедобно ли это, а вот запах...
Разогнулась и посмотрела на Майорова удивленно-подозрительно:
– А почему я, собственно, должна возражать против сегодня? У меня что, какая-нибудь субботняя диета, а я об этом не знаю?
Влад деликатно промолчал. Вытащил из холодильника пластиковую банку с чем-то темным, на вид малопривлекательным.
– Я еще скоблянку купил. Ее я готовить не умею - трепанг для меня слишком экзотичное животное, не знаю, как с ним обращаться. Сейчас разогрею, попробуешь. Это блюдо на любителя, очень необычный вкус. А вот гребешки тебе обязательно понравятся.
Пересыпал скоблянку в фарфоровую супницу, поставил в микроволновку. Лена было ухватилась за тарелки, но Майоров ее вежливо отстранил:
– Сегодня я шеф-повар, не мешай.
Та послушно отодвинулась, чтобы не путаться у него под ногами. Влад нарезал хлеб, вымыл тугобокие помидоры, кудрявые листья салата, узкострелый зеленый лук. Без лишнего изыска уложил овощи на большое плоское блюдо, предварительно порезав помидоры крупными дольками, и доверил Лене почетную миссию отнести это овощное великолепие в гостиную. Там на столе уже стояли приборы и бутылка белого вина. Лена поставила блюдо и вернулась в кухню.
– Может, я еще что-нибудь?..
Майоров не дал договорить до конца:
– У меня уже практически все готово.
Выключил газ под сковородой и, сложив руки на груди, обратил взор на Лену:
– Ты в порядке? Хочешь об этом поговорить?
Та фыркнула недовольно:
– А ты что, психолог?
Демонстративно покинула кухню. Ей совсем не хотелось срывать обиду на Владе, но что делать, когда настроение на нуле и нет ни малейшего шанса поднять его даже при помощи экзотических блюд.
Присела к столу. Пользуясь тем, что Майоров не мог ее видеть, стащила с тарелки помидорную дольку и, сунув ее в рот, торопливо прожевала.
Через пару минут Влад торжественно внес супницу с закрытой крышкой и снова вернулся на кухню. Лена привстала, наклонилась над неведомым блюдом. Таинственная скоблянка имела не только странный вид, но и запах: одновременно сладковатый, горьковатый и острый. Хмыкнула неуверенно: и он думает, что она станет это есть?
Гребешки Влад подал в порционных керамических мисочках. Присев к столу, по-хозяйски снял крышку с супницы, зачерпнул маленькой поварешкой темное варево и потянулся к Лениной тарелке. Та запротестовала:
– Нет, мне не надо!
Майоров все-таки налил ей:
– Сначала попробуй. Заставлять не буду, но попробовать нужно. Хотя бы для того, чтобы точно знать - ты не любишь скоблянку.
Помешав ложкой в тарелке, Лена брезгливо скривилась:
– А почему она такая черная? И что это вообще такое?
– Ну, положим, суп из сушеных грибов тоже далеко не светлый, но от этого не менее вкусный. А черная - из-за трепанга. Ты слышала когда-нибудь это название?
Лена потрясла головой, и Майоров объяснил: