Безумное пари

Гринвуд Лей Б.

Эдвард сморщился, словно проглотил лимон, но его глаза весело блестели.

– Неудивительно, – провозгласил как всегда доверчивый Федерс. – Это на кого угодно нагонит страху. Не то что бы я был завсегдатаем салонов, – задумчиво добавил он. – Вообще-то я их на дух не переношу. Там всегда полно уродливых девиц, норовящих заполучить колечко на палец и засунуть руку к тебе в карман.

– Если ты хоть на мгновение перестанешь молоть языком, – резко бросил Бретт, не сумев сдержаться, – то весьма вероятно, что твои глаза и уши смогут донести хоть какую-то крупицу знаний до твоей ужасающе пустой головы.

– Дорогой

мой, оставьте попытки исправить все оплошности матушки природы, иначе вас ожидает чрезвычайно утомительная жизнь, – с манерной медлительностью произнес Эдвард. – Невзирая на все ее совершенство, временами старушка бывает удивительно легкомысленной. – Он поднялся на ноги и с удовольствием потянулся. – Мне действительно необходимо что-нибудь выпить. Смею предположить, что Нед вряд ли сегодня рискнет вернуться в эту комнату, и я его за это не виню, но мне жаль, что он не догадался снабдить меня указаниями, как пройти на кухню. От отчаяния я даже подумал о бренди, но после того способа, каким наш хозяин утолял жажду, я скорее предпочту насос в конюшне.

– Да прекратите вы носиться со своей водой! – приказал Бретт. – Вы становитесь таким же болтливым, как Федерс. Когда мужчина превращает свою экономку в любовницу, нечего ждать, что в его доме вас обслужат как подобает. А теперь прекратите расхаживать по комнате и сядьте. Не знаю, что задумал Мартин, но боюсь, вам понадобятся все ваши силы, прежде чем закончится эта бесконечная ночь.

– Кажется, он решительно настроен разыграть перед нами спектакль с трагическим финалом, – недовольно сказал Эдвард. – Если сестра хоть немного похожа на своего братца, развязка будет ужасной.

Покорно пожав плечами, он уселся обратно в кресло и приготовился терпеливо ждать.

Глава 2

Дверь распахнулась, и в комнату, словно заброшенная катапультой, влетела девушка – с такой скоростью, что споткнулась о шнурок от звонка и шлепнулась на колени Федерису. Изумленные зрители только дружно охнули. Она затравленно огляделась по сторонам и отодвинулась как можно дальше от незнакомцев, которые, вскочив, вытаращили на нее глаза. Она готова была потерять сознание от стыда, но ее пылающий неистовой яростью взгляд не желал признавать, что все ее тело дрожит от унижения.

Даже при таком тусклом освещении было очевидно, что Кейт Вариен потрясающе красива. Идеальный овал лица, сияющий нимб золотистых волос, утонченная прелесть черт лица и сливочно-персиковая нежная кожа – все это лишило зрителей дара речи. Но именно при виде ее фигуры, едва прикрытой изношенной ночной сорочкой, пульс Бретта бешено забился, и у него перехватило дыхание. Ее тело было телом не девушки, но молодой женщины – возбуждающее сочетание свойственной юности невинности и распустившейся чувственности. Бретт без труда разглядел очертания груди под тканью ночной сорочки – ее соски представляли собой маленькие средоточия желания, отчего пульсирующая боль волной пробежала по его телу. От тонкой талии до стройных ног и изящных лодыжек она представляла собой видение, способное разжечь дьявольский огонь желания в любом мужчине. Когда она, с горящими голубыми глазами и пылающими, как алые розы, щеками, повернулась к невольным зрителям, эффект был поразительным.

Именно

Федерс, приросший к полу, словно библейский соляной столп, выразил всеобщее мнение.

– Боже Всемогущий! – заикаясь, вымолвил он голосом, исполненным благоговейного трепета. – Она прекрасна, как греческая статуя, разрази меня гром!

Сгорая от стыда, Кейт повернулась к Мартину, словно загнанный в угол зверек.

– Как ты посмел выставить меня на обозрение этим похотливым мужланам? Неужели пропил последние мозги?

Мартин дал ей пощечину, так что она пошатнулась и ударилась о массивную резную каминную полку, но прежде, чем он успел опустить руку, Бретт вскочил с кресла и сбил его с ног.

– Джентльмен не должен бить леди, даже когда он пьян, – сказал Бретт напряженным от ярости голосом, глаза его сверкали, как расплавленный оникс. – Поднимайся и попроси у нее прощения.

– Черта с два! – взревел Мартин. – Скорее я хорошенько разукрашу ей лицо!

Бретт схватил Вариена за грудки, поднял на ноги и снова ударил его так, что тот растянулся возле ножек стола.

– Извинись, или выбью из тебя эти слова, – мстительно пригрозил он.

Потрогав челюсть, чтобы убедиться, что она цела, Мартин собрал остатки оцепеневшего разума, проглотил гордость и пробормотал что-то невнятное, что могло сойти за извинения. После чего доковылял до кресла и потянулся за бутылкой бренди.

Бретт повернулся к Кейт. Его пылающий взгляд медленно прошелся по ее телу с головы до пят. Вспыхнувший внутри огонь превратил его обычно упорядоченные мысли в хаос, и он почувствовал, как желание вырывается на свободу, словно разъяренный буйвол. Уэстбрук понимал, что опасно продолжать смотреть на нее, но она, несомненно, была самым прекрасным созданием из всех, кого ему доводилось видеть, и он не мог оторвать от нее глаз.

Кейт пришла в ярость от того, как глаза Бретта исследовали ее тело, но она, не дрогнув, выдержала его дерзкий, изучающий взгляд, хотя ее щеки зарделись от смущения. Почему он не отвернулся, как подобает приличному человеку?

«Ненавижу его, – про себя подумала она. – Ненавижу всех мужчин».

– Благодарю вас, сэр, – сказала она приторно-любезным голосом, в котором сквозила ирония. – Но прошу меня простить, если на моем лице отразилось изумление, вызванное вашей заботой о презренной женщине. Я не привыкла к уважению представителей вашего пола.

Бретт ответил не сразу, и Кейт показалось, что она увидела, как что-то мелькнуло в его глазах – нежность или сочувствие, – но быстро исчезло.

– Не могу представить, чтобы вас когда-либо можно было назвать «презренной женщиной», – резко заявил он, – но если вы будете продолжать стоять здесь полураздетая и препираться со мной, я буду вынужден согласиться с вашей оценкой.

Кейт переполнило такое негодование, что она тут же позабыла о своей оскорбленной скромности.

– Возможно, от вашего притуплённого бренди внимания укрылось, что я вошла в эту комнату не по доброй воле, – яростно выпалила она, сверкая голубыми глазами. – Потворствовать низменным страстям сильного пола никогда не являлось моей целью. Я ненавижу и презираю всех вас. – Она провела рукой по лицу, смахнув слезы жгучего унижения. – Даже вы должны понять, как трудно прикрыться, когда под рукой нет платья.