Безумное танго
Шрифт:
Рыжий смерил посетителя взглядом и с неожиданной ненавистью сказал:
– Затрахали сегодня с этим Ал. Фавитовым! Что, тоже пришли заступаться за честь доблестных солдатиков? А у вас случайно не пропали деньги в «Инкоме» во время прошлогоднего кризиса?
Юрий от изумления кивнул, хотя родители его всегда держали какую-то свою старорежимную мелочевку только в сберкассе, а у него самого отродясь не имелось никаких накоплений. Это было чисто рефлекторное движение, но рыжий дедушка почему-то обрадовался:
– Вот и ладненько! Вот и пойдите в «Инком», встаньте в очередь обманутых вкладчиков и ждите! Скорее дождетесь там, чем здесь. К Ал. Фавитову, знаете, сколько народу рвется, и все, представьте, морду ему бить хотят!
В это мгновение зазвонили телефоны, стоявшие на столах в разных углах комнаты. Рыжий вскочил и, растопырившись так, что Юрий на миг струхнул, что тот разорвется надвое, ухитрился дотянуться до обеих трубок. Приложил их к ушам, крикнул в никуда:
– Алё! – и лицо его приняло еще более страдальческое выражение.
– Нету! – завопил он. – Нету и не было его! Не знаю! Нету у него телефона! И адреса нету! Звоните секретарю. Что? Да сам ты!..
И он швырнул трубки. Отер со лба пот.
– Видите, что делается? – спросил устало, взглянув на Юрия. – И так с самого с ранья! И все из-за этой заметульки… Ну не знаю, не знаю я, кто вчера был Ал. Фавитов! Не помню! А впрочем, спросите в приемной! – И он отвернулся к экрану.
Юрий осторожно прикрыл дверь, от всей души жалея рыжего старикана, который уже начал заговариваться и вместо того, чтобы сказать: «Не знаю, где Ал. Фавитов», брякнул: «Не знаю, кто Ал. Фавитов».
Интересно, что он там еще написал, этот поганец, что столько народу его домогается? Не опередили бы, не пришибли бы страдальца, пока Юрий до него доберется!
В приемную, судя по всему, вела третья и последняя дверь. Юрий осторожненько приоткрыл ее и отпрянул – таким жаром полыхнуло в лицо. Комнатушка была – два шага на полтора, почти всю ее занимал письменный стол, а на нем исходил паром электрочайник. Окно было заперто, и атмосфера была почти как в бане, где обильно поддают пару и жару.
Юрий выдернул вилку из розетки, отер испарину, мгновенно выступившую на лице, и замер. В комнатке была еще одна дверь, и из-за нее вдруг отчетливо донеслось женское рыдание.
Он сделал шаг и припал к двери ухом. Точно, не показалось: женщина так и захлебывалась слезами!
Он осторожно потянул на себя дверь, но та не поддалась: похоже, была заперта изнутри. Юрий пожал плечами: наверное, зря он паникует, небось у какой-то журналистки возникло желание поплакать в рабочее время, и она заперлась, чтобы…
В следующую минуту все эти мысли вылетели у него из головы, потому что за дверью раздалось вовсе уж истошное рыдание, а потом крик:
– Ах ты сука! Сука! Ну, давай, давай, сука!
Судя по голосу, женщина была уже на пределе отчаяния. И нервы Юрия не выдержали: он вцепился в ручку двери и рванул так, что полоса никелированного металла оказалась у него в руках вместе с шурупами.
Однако не выдержала и защелка. Дверь распахнулась – и Юрий ворвался в кабинет, в центре которого стоял огромный письменный стол. Вокруг валялись какие-то бумаги, небрежно сброшенные, очевидно, ради того, чтобы положить на стол женщину.
Женщина лежала, широко расставив ноги, комкая на груди подол. На одной ноге у нее болтались крошечные кружевные трусишки. Лицо было искажено гримасой, но теперь она не рыдала, а протяжно стонала. Стонать ее заставляли пальцы другой женщины, которая стояла в изножье стола и сосредоточенно ласкала лежащую.
Услышав звук распахнувшейся двери, эта женщина резко обернулась, и улыбка познания, только что игравшая на ее счастливом смуглом лице, сменилась гримасой ярости и изумления.
– Какого черта? – хрипло выдохнула женщина и вдруг, отдернув пальцы от того места, где они только что находились, надавила на угол письменного стола.
Вдали раздался пронзительный звонок, потом устрашающий топот – и Юрий мгновенно понял, что сейчас произойдет. Эта тетка вызвала охранника!
Он захлопнул дверь и, схватив стоявший у стены стул, сунул его ножку в очередное никелированное сооружение. Не бог весть что, но для начала сойдет, учитывая, что с той стороны охраннику ухватиться не за что: ручку-то Юрий оторвал. А работать плечами сторож небось решится не сразу, все-таки кругом евроремонт!
Смуглая ринулась к приставному столику, на котором стоял факс, схватила трубку и принялась тыкать пальцами в кнопки.
Все-таки она обладала куда лучшей реакцией, чем ее подруга, которая так и валялась на столе растопыркой и глазела на Юрия вытаращенными глазами. Но при всей своей храбрости она была всего лишь женщиной, а потому покорно улетела в противоположный угол, когда Юрий вырвал из стены телефонную розетку и замахнулся факсом.
В приемной между тем началась возня и сопение. В дверь билось что-то тяжелое, пыхтящий голос ритмично выкликал:
– Римма Петровна! Римма Петровна, вы живы?
Смуглая открыла рот, чтобы крикнуть, но осеклась, когда Юрий показал ей кулак. Потом он взглянул на лежавшую женщину и сказал, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее:
– Отзовите собак, ну!
Та кивнула, резко приподнимаясь и одергивая на себе платье. Повернулась к смуглой:
– Риммочка, пожалуйста… – Голос у нее на миг сел, но тут же снова прорезался: – Риммочка, скажи Гошке, чтобы ушел.
– Ты что? – выкрикнула та. – Гоша, вызови милицию!
– Не надо! – взвизгнула дама со стола. Неловко соскочила, ударившись об угол бедром, сморщилась и принялась натягивать трусики. – Не надо, говорю! Я все тебе объясню, только пусть он уйдет! Все будет в порядке, обещаю.