Безумные дамочки
Шрифт:
— Я стала такой толстой, — сказала она вечером Роберту, когда он перемешивал салат, — что Джек Бейли, которого я встретила утром, решил, что я беременна.
— Наверное, он дразнил тебя.
— Противный способ дразнить.
— Если хочешь знать мое мнение, то ты вовсе не толстая.
— Спасибо, но, я думаю, мне надо купить новую одежду. Эта просто лопается по швам. И это ты виноват.
— Сколько ты весишь? — спросил Роберт и окинул ее критическим взглядом.
— Сорок пять.
Лицо у него искривилось.
— И впрямь толстушка. Может, попробуешь выступать в цирке?
— Если ты
На следующее утром Симона угостила Чу-Чу шампанским, оставшимся после вчерашнего разгула, и проверила, взяла ли она с собой кредитные карточки. Одна мысль о походе в восхитительные магазины Пятой авеню приводила ее в экстаз. Может, попробовать достичь оргазма в белье от «Бонвит»? Это мысль. Да, доктор, я кончила, когда надела этот пояс. О, я трепетала в белье от «Лорд и Тейлор». А почему нет? В этих магазинах есть нечто чувственное, возбуждающее больше, чем все другое, о чем она думала, а думала она о многом. Даже дурман может помочь в ее случае. Именно это говорила Хелен о своем первом оргазме: возбудить себя любым способом.
— А ты не курила травку? — спросила Хелен с удивленным видом.
— Несколько раз на вечеринках баловалась. Ну, не ради серьезного секса.
— Все успокаивается, — объяснила Хелен. — Ты как будто плывешь. Полная расслабуха. Поверь, ты сама себя не узнаешь.
— Звучит прекрасно, — сказала Симона, представив этот день. — А где я ее достану?
— У меня дома есть. Я сделаю тебе несколько сигарет и завтра принесу.
— У мистера Сверна будет инфаркт, если он узнает.
— Не говори глупостей, — сказала Хелен. — Он, может, и сам потягивает.
Когда Симона показала Роберту две сигареты, которые продала ей Хелен, он спросил, умеет ли она их курить.
— Хоть я и не курю, — ответила Симона, — но знаю, что мне просто нужно глотать. Так?
— Не так.
Она поняла, что он имел в виду, когда они занялись делом. Поняла также, что раньше все делала неправильно, потому травка на нее и не подействовала. Но сейчас дым все равно уходил через ноздри.
— Держи, держи его, — сказал Роберт. — Смотри. Вот так.
— Где ты этому научился?
— В Мексике.
— Там это разрешено?
— Нет, но мексиканцы смотрят на это сквозь пальцы.
Затем он быстро показал ей, как вдыхать дым, и передал тощий окурок. У нее от сладкого дыма закружилась голова, а через пять затяжек Симона задремала и увидела во сне Нормандию. Потом Роберт сказал, что впервые услышал, как она храпит.
— Я не кончила, — сказала Симона разочарованной Хелен на следующий день. — Но, правда, мы и не занимались этим. Я просто заснула.
— Тебе нужен опыт, — торжественно сказала Хелен. — У меня с травкой бывают безумные оргазмы. Несколько подряд. До потери пульса.
Слова Хелен о многократных оргазмах заставили Симону подумать, что, может, в мире есть определенное количество оргазмов, поэтому ей их не достается из-за других девушек. И, может, лично Хелен виновата в том, что Симона обделена. Ведь несправедливо, что одна кончает несколько раз, а другая — ни разу. И она сказала Хелен:
— Может, ты перестанешь расписывать себя и дашь мне передохнуть?
Словцо «расписывать» она позаимствовала у Фингерхуда, как заимствовала многие слова у разных любовников.
Симона
— Я вне себя, — сказал один из таксистов. — Наверное, мне следует вызвать полицию и арестовать вас, но неохота заниматься этим из-за полутора долларов.
— У вас неверное мировоззрение, — ответила Симона. — Представьте, насколько мир стал бы лучше, если бы все платили чеками. Деньги такие… грязные.
— Да, — сказал таксист. — В этой грязи мне нравится ковыряться.
А Симона подумала, что у нее все наоборот: она ненавидела прикасаться к деньгам, в них было что-то негигиеничное, что-то, после чего надо вымыть руки. Эти липкие монетки и мятые бумажки. Кто знает, через сколько рук они прошли, пока не оказались у тебя? Кто знает, какой скользкий и грязный путь проделали после девственной чистоты типографии Министерства финансов? Нет. Кредитные карточки и чековые книжки — это единственное решение, и Симона сожалела только о том, что ее зарплаты не хватало, чтобы действовать в полную силу. Иметь возможность поесть в ресторане, купить авиабилеты, арендовать машину — таково было ее представление о блаженстве, и она не сомневалась, что после ее смерти ворота в небеса откроются благодаря карточкам «Дайнерс Клаб», «Карт Бланш», «Америкен Экспресс» и все они обеспечат ей загробную жизнь, чтобы насладиться неограниченным кредитом, которого ее так грубо лишили на земле.
— Мотовка вернулась! — весело объявила она Роберту, придя домой вечером с двумя большими сумками «Франклин-Симон». На улице моросило, поэтому парик на ней отсырел. Обычно это ее огорчало, но сейчас, когда она купила замену (за двести долларов), дождь не был для нее бедствием.
Роберт, лежа в гамаке, читал Альберта Эллиса «Американская сексуальная трагедия». Он оторвал взгляд от книги и неодобрительно посмотрел на нее.
— Все глубже и глубже в пучину покупательской лихорадки.
— Не надо читать мне проповеди. Я так счастлива. В этих сумках бесценные вещи.
— Не сомневаюсь.
Симона оглядела комнату и не увидела Чу-Чу, который обычно встречал ее у двери.
— А где Чу-Чу? — спросила она, сняла мокрое пальто и протянула руки к огню.
— Он в спальне. Заболел.
— Заболел? Чем?
— Его рвет. Ты ничего такого ему не давала?
Она вспомнила, что утром легкомысленно напоила его шампанским, и сказала:
— Только глоток выдохшегося шампанского.
— Шампанского! — сердито сказал Роберт. — Что за идиотизм! На кой черт ты это сделала?