Безумные дни
Шрифт:
— На, одевайся, — я подал ей пакет. — И извини.
Она молча схватила пакет и гневно уставилась на меня.
— Ах, ну да, — спохватился я. — Прости, задумался. Фигура у тебя хорошая, а сиськи ещё отрастут, не переживай.
И вышел за дверь под её злобное шипение. Пусть спокойно оденется.
— Ну, что? — спросил меня Сеня.
— Первый размер, если ты об этом.
— Македонец, блин, прекрати!
А Сеня-то к синеглазке неровно дышит, поди ж ты! Ишь, запунцовел как! Про поблядушки свои рассказывает — лицом не дрогнет, зевнет разве что со скуки, а тут прямо изъёрзался весь.
— Указатель реагирует на неё саму. Либо вживленная метка, либо не знаю… — спокойно объяснил я ситуацию.
— И что с этим
— Да ничего, — пожал я плечами. — Не в фольгу же её заворачивать. Будем стараться не задерживаться на одном месте надолго.
— Слышь, а кто она вам вообще? — спросил внезапно Пётр. — Я это к чему? Может, её вообще, того… Ну, оставить и пусть сама как-нибудь?
— Нет-нет, — заторопился он, поймав взгляд Сени. — Я ничего такого — просто как вариант…
— Я, блядь, башку тебе щас прострелю — как вариант… — зашипел на него Сеня.
— Эй, я что? Я ничего! Просто предложил…
— У нас есть по её поводу определённые обязательства, — не стал я вдаваться в подробности, — так что отставить препирательства.
Заметив, что дверь в ванную слегка приоткрыта, я добавил специально для чьих-то любопытных ушей:
— Мы её не бросим и в обиду не дадим.
Сеня просиял, но я, на самом деле, просто упрощал себе жизнь. Пусть будет уверена, что мы на её стороне — это увеличивает вероятность, что она не сбежит, не ударит в спину и не сделает никакой другой опасной глупости. Что же касается сторон, то я, как всегда, на своей. А девица эта — просто груз, который мы подрядились доставить. И, что бы там Сеня себе ни думал, я её, если придётся, с лёгким сердцем разменяю.
Ну ладно, вру — не с легким. Мне будет неприятно. Но её жизнь даже близко не стоит моей или Сениной.
Задерживаться на этой базе не было смысла — куча трупов внизу напомнит о себе достаточно скоро. Выгребли продукты, забрали две больших бутыли с водой, погрузили всё это в багажник и отбыли. Выезжая из промзоны, неожиданно наткнулись на огромную толпу, двигавшуюся нам навстречу. Я уже был склонен согласиться с определением Сени — выглядели они, как натуральные зомби из кино. Тупая бессмысленность на лицах, спотыкающаяся походка, а слой грязи придает им достаточно тухлый вид без всякого грима. Куда они пёрлись так целеустремлённо — осталось загадкой, потому что мы, естественно, не стали этого выяснять, а свалили с их пути, проскочив переулками, которых в этом районе полно.
По городу двигались, открыто держа оружие наготове, но никто на нас не нападал. Жители разрушенных домов неприкаянно бродили вокруг развалин, жители уцелевших — закрылись и не спешили оказывать им помощь. Впрочем, скоро они непременно поймут, что без воды и электричества в многоквартирном доме ловить нечего. Проезжая, мы видели очереди к колонкам в частном секторе, но и это ненадолго — если насосы не работают, то водонапорные башни быстро опустеют. В такой ситуации надо кооперироваться и восстанавливать инфраструктуру хотя бы частями — но никаких признаков осмысленной деятельности заметно не было. Из магазинов тащили уже открыто и, судя по всему, тащили последнее. Самые глупые деловито волокли коробки с какой-то дорогой электроникой. Самые хитрожопые, собравшись небольшой сплочённой компанией и вооружившись каким-то дрекольем, грузили продукты в бортовую «Газель», решительно отгоняя от магазина других желающих. Начальный период хаоса. Вскоре всё встанет на свои места — хитрожопых найдут и кроваво раскулачат, а глупые так и сдохнут от голода на ящиках с какими-нибудь айфонами. Если бы я планировал тут оставаться, то искал бы умных. Но они проявят себя позже, когда пена схлынет. Проявят, прежде всего, умением объединиться для совместной работы, распределить обязанности, думать не только о личной заднице и планировать больше, чем на шаг вперед. Они не обязательно выиграют, но у них будет шанс. Их время настанет.
А пока
— Оно там, в подвале?
— Да.
— С его помощью можно уйти?
— Да.
Лена отвечала односложно, но однозначно. Объяснить, что именно находится там, под завалами, она то ли не могла, то ли не хотела, но определённо подтверждала, что оно там есть и оно цело.
Впрочем, я склонен с ней согласиться — насколько можно судить, перекрытие между первым этажом и подвалом выдержало, большая часть обломков осыпалась в сторону, и, если раскопать вход в подвал, то можно рискнуть туда пробраться. Увы, сделать это нереально — кроме груды кирпича, спуск вниз придавила бетонная плита межэтажного перекрытия. Её ни вручную убрать, ни машиной сдёрнуть — тут нужен подъёмный кран. И лучше бы с этим не тянуть — от развалин уже начало попахивать. Судя по всему, под завалами полно трупов.
К моему удивлению, бывшие жители дома, сидевшие в палисаднике вчера вечером, куда-то рассосались — никто не пытался раскапывать свои квартиры, искать выживших или вещи. Брошенное кострище, обломки мебели — и никого. Нехарактерное поведение для стихийных бедствий. Впрочем, я обратил внимание, что людей вокруг вообще очень мало. Куда меньше, чем, скажем, вчера. Может, была какая-то эвакуация, а мы всё пропустили?
— А давайте послушаем, что радио скажет, — предложил я. — Надо же быть в курсе.
Включили приёмник. На ФМ-частотах только треск и шум, местные станции не вещают. На средних волнах отловили новости, откуда узнали, что в мире полнейший дурдом: Европа охвачена гражданской войной, в которой держится только Германия, взявшая под оперативный протекторат (что бы это ни значило) Австрию и Бельгию. Уцелели Швейцария, Дания и, как ни странно, Польша. В южной части бывшего ЕС с невесть откуда взявшихся кораблей тысячами высаживались какие-то исламисты — кажется, в основном из Ливии. Италия, Испания и Франция полностью или частично потеряли контроль над ситуацией и территорией, там второй день пожары, грабёж и резня. Каддафи, небось, хохочет в гробу.
АУГ и прочие флоты подтягивались к территориальным водам России, произошли первые пограничные столкновения, кого-то сбили, кого-то утопили, в дипломатической сфере царила форменная истерика взаимных нот, угроз и предупреждений, но нажать Большую Красную Кнопку рука пока ни у кого не поднималась.
Интернет, по словам диктора, умер как явление, распавшись на автономные сектора, в которых почти ничего толком не работало, поэтому картина происходящего была дана крупными штрихами, без деталей и подробностей. На Родине же, если верить новостям (а верить им в таких ситуациях надо строго ограниченно), по большей части царили порядок и законность, за исключением «отдельных регионов с осложнённой обстановкой». Регионы не назывались, так что, относится ли к ним наш многострадальный город, было непонятно. Может быть, у нас уже не «осложнённая обстановка», а тот самый пиздец, который не лечат. В стране было военное положение, мобилизационные мероприятия, и прочие признаки надвигающейся жопы. В экономике всё срочно национализировалось, переходило под госуправление и переводилось на военные рельсы. Передвижение граждан ограничивалось, границы закрыли, гражданскую авиацию посадили, железные дороги работали в мобрежиме — то есть, надо полагать, об изоляции отдельно взятого города никто не узнает даже случайно. Да если бы и узнал — не сомневаюсь, что все СМИ тоже «в мобрежиме» и «на военном положении», и социалочек больше нет.