Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий
Шрифт:
[С именем Елизаветы] «…связаны самые страшные легенды об употреблении ею. с целью возвратить себе молодость, ванн из крови специально убитых для этого множества жертв…В этом случае дело шло об актах баснословной жестокости, жертвами которых пали, по меньшей мере последовательно 37 служанок, о чудовищных преступлениях на пстерически-деге-неративвой почве (семья Батори, очевидно, страдала наследственной психопатией)…Однако первичным побудительным моментом постепенно усиливавшегося “кровавого помешательства” служили, по-видимому, не столько эротическп-половые импульсы, сколько известные мистические и суеверные представления». (Эйленбург, 1896, с. 122–123.)
«Самое большое число жертв, приписываемое женщине-убийце, составляет 650. Ею была венгерская графиня Елизавета Батори (1560–1614). На суде, состоявшемся 2 января 1611 г., один из свидетелей показал, что видел составленный ею список, в котором указывалась именно эта цифра. Утверждалось, что все жертвы были девушками из окрестных деревень в Чейте, где располагался замок. Она была признана виновной и заточена в своей комнате, где прожила три с половиной года». (Книга рекордов Гиннесса, 1991, с. 216.)
Возможно, мы встретились со сверхценной идеей у примитивной (суеверной) личности. Сверхценные идеи обычно занимают в сознании человека неадекватное доминирующее положение и носят психологически понятный (для того времени) характер. При этом одновременное присутствие у Батори какого-либо психического заболевания при всей кровавой жестокости преступлений совсем не обязательно.
БАТЮШКОВ КОНСТАНТИН НИКОЛАЕВИЧ (1787–1855), русский поэт и прозаик. Глава анакреонтического направления в русской лирике.
«И чашу горести до капли выпил он…» К.Н. Батюшков.
«Судьба Одиссея», 1815
Наследственность
«Двоюродный дед его был душевнобольной, отец был человек неуравновешенный, мнительный и тяжелый, а мать (рожд. Бердяева) вскоре после рождения будущего поэта сошла с ума и была разлучена с семьей; таким образом, Батюшков в крови носил предрасположение к психозу». (Лернер, 1991, с. 741.)
[Отец] «…нрав его был неровен и своеобычен (странен)». [Сестра] «…была больна умопомешательством». (Сега-лин. 1925а, с. 63.)
«В 1829 г. его сестру Анну Николаевну постиг тот же недуг, которым страдал Константин Николаевич». (Майков, 1900, с. 587.)
К вопросу о психическом заболевании
[Письмо от 26 июля 1810 г.] «…У меня в голове сильный ревматизм, который набрасывает тень на все предметы… Теперь я в те короткие минуты, в которые госпожа болезнь уходит из мозгу, читаю Монтаня2,1 и услаждаюсь». (Батюшков, 1985. с. 225.)
[Письмоот 10июня 1813 г.] «Ясума еще не сошел, милый друг, но беспорядок моей головы приметен не одному тебе». (Там же, с. 267.)
«Возвратившись в начале 1812 г…он узнал новое сердечное увлечение — он полюбил жившую у Оленина А.Ф. Фурман. Но по вине его собственной нерешительности и пассивности роман внезапно и жалко оборвался, оставив в душе его горький осадок; к этой неудаче прибавился неуспех по службе, и Батюшков, которого уже несколько лет назад преследовали галлюцинации, окончательно погрузился в тяжелую и унылую апатию, усиленную пребыванием в глухой провинции — в Каменец-Подольске, куда ему пришлось отправиться со своим полком. В это время (1815–1817) с особенной яркостью вспыхнул его талант, в последний раз перед тем как ослабеть и, наконец, угаснуть, что он всегда предчувствовал». (Лернер, 1991, с. 742.)
«В 1821 г. болезнь не проявлялась еще резко, но уже сказывалась в поведении поэта…он был уверен, что его преследуют какие-то тайные враги. Он удалялся от людей и зиму 1821–1822 гг. провел в Дрездене среди полного уединения… В августе 1822 г. Батюшков переселился в Крым и всю зиму 1822–1823 гг. провел в Симферополе. Здесь проявления душевной болезни поэта шли все возрастая, так что он даже неоднократно посягал на свою жизнь… Батюшков уже не подавал никаких надежд на выздоровление; в виду этого, в половине 1828 г. было решено перевезти его обратно в Россию… С переездом в Вологду начинается последний период жизни Батюшкова, период долгий, но почти без просветлений, ибо только в Последние десять лет жизни в нем стала замечаться некоторая перемена к лучшему, после того как первоначальное острое расстройство сменилось более спокойным». (Майков, 1900, с. 587–588.)
«В середине марта 1822 вернулся в Петербург, а в середине мая поехал на Кавказские воды; в это время расстройство психики было уже несомненно. В августе переехал в Симферополь; стал страдать манией преследования и неоднократно покушался покончить с собой. С этих пор вся дальнейшая его жизнь (33 года) прошла в тяжелом душевном заболевании. 4 года (1824—28) он провел в больнице для душевнобольных в Зонненштейне в Саксонии, около 5 лет (1828—33) — в Москве под наблюдением врача». (Гайденков, 1971, с. 178.)
«В 1826 году, в разгар болезни, Батюшков пишет письмо “лорду Байрону” (которого тогда уже не было в живых) с просьбой прислать учителя английского языка: “…желаю читать ваши произведения в подлиннике…”» (Кошелев, 1985. с. 11.)
Особенности творчества
«Стихи мои! опять за вас я принимаюсь!
С тех пор, как с музами, к несчастью, обращаюсь, Покою ни на час…
О, мой враждебный рок!»
К. И. Батюшков.
«Послание к стихам моим», 1805
«“Что говорить о стихах моих! — сказал он однажды. — Я похож на человека, который не дошел до цели своей, а нес он на голове красивый сосуд, чем-то наполненный. Сосуд сорвался с головы, упал и разбился вдребезги. Поди узнай теперь, что в нем было!”» (Пигарев, 1973, с. 5.)
«До нас дошло два стихотворения, написанных Батюшковым в годы душевной болезни. Одно из них представляет довольно бессвязный набор слов…зато другое во многих отношениях замечательно: “Премудро создан я, могу на вас сослаться, / Могу чихнуть, могу зевнуть. / Я просыпаюсь, чтоб заснуть, / И сплю, чтоб вечно просыпаться”. По сути дела, здесь воссоздан уклад жизни утратившего разум человека, жизни, состоящей исключительно из чередования сна и бодрствования, разнообразие в которое вносят лишь простейшие физиологические реакции…» (Зорин, 1986, с. 19–20.)